Я покачала головой:
– В школе мы играли в теннис. Это мой предел в играх с мячом.
– А я не играю в теннис, – и он послал мне быстрый взгляд своих бездонных карих глаз.
В этот момент каждый из нас понял, что за нашими словами скрывается подтекст, а напряженность между нами может разрядиться либо одним, либо другим образом. Он удерживал мой взгляд на долю секунды дольше, чем полагалось. Но в этом не было никакой увертюры, лишь едва заметная рябь в воздухе между нами.
– Думаю, для вас будет приятным разнообразием побывать в Йоркшире, когда там не происходят убийства, – сказала я, затронув этот момент столь же вскользь, как и он сам, но желая в то же время и отметить его.
– Безусловно, – согласился инспектор, послав мне пронизывающий взгляд, который почти заставил забыть, что я нахожусь здесь с целью помочь полиции в расследовании.
В этот миг между нами что-то стало ясно, но эта ясность не имела никакого отношения к расследованию убийства.
Однако этот момент тут же миновал. Инспектор достал из кармана небольшой ключ и открыл замок одного из ящиков письменного стола.
– Я хочу вам кое-что показать.
Он достал из ящика пакет для вещественных доказательств и перевернул его. Из пакета на стол выскользнул какой-то предмет. Это оказался кинжал с рукоятью слоновой кости и ромбическим сечением клинка, с клинком длиннее рукояти. Всмотревшись внимательнее, я заметила, что на клинке засохла кровь.
– Вы узнаете его?
Форма кинжала показалась мне знакомой, но полностью уверенной я быть не могла.
– Это орудие убийства?
– Да. Один из наших ребят уверяет, что этот кинжал скорее всего из Центральной Африки.
– Когда я увидела тело, было довольно темно. Я не могла хорошо рассмотреть рукоять кинжала.
– Да, я вполне это понимаю.
– На нем есть отпечатки пальцев?
– Мы считаем, что злоумышленник мог быть в перчатках. Единственный четкий отпечаток принадлежит мистеру Милнеру. Есть следы борьбы, повреждения на суставах правой руки мистера Милнера, как будто он ударил кого-то.
Медленно и неохотно я произнесла:
– Я видела кинжал под стать этому. Когда капитан Уолфендейл просил меня найти Люси, я оглядела его комнату. У него есть коллекция оружия. Один из кинжалов в ней практически двойник этого.
Инспектор кивнул головой:
– Я наводил справки о нем. Он и Милнер служили в Южной Африке в одно и то же время. Мы нашли похожее оружие и в доме Милнера.
Так что Родни не лгал вчера, когда уверял, что не убивал своего отца. Насколько я знаю, он все еще находился под подозрением.
– Мистер Милнер и капитан хорошо знают… знали друг друга. Возможно, мистер Милнер имел какую-то власть над ним.
– Да? Продолжайте. – Инспектор подался вперед всем телом.
– Во второй половине дня пятницы, когда я приехала в Харрогейт, мне кажется, видела сквозь окно мистера Милнера, который играл с капитаном в какую-то настольную игру.
Инспектор не мог скрыть своего удивления:
– Звучит как довольно мирное времяпрепровождение. Уолфендейл рассказал, что Милнер довольно регулярно заходил к нему. Милнер служил под его началом и был рад навестить старого товарища. Приносил ему табак.
Разумеется, вырисовывалась благостная картинка дружбы ветеранов. Но, промахнувшись относительно Гиртсов, я не решалась высовываться со своими подозрениями о том, что капитан не был в Африке капитаном. Без доказательств это выглядело надуманным.
– Уолфендейл заслуживает более пристального взгляда, – в конце концов произнесла я. – У него, кажется, есть что скрывать.
– Он утверждает, что редко выходит из дома. Весь вечер пятницы он провел у себя в квартире, если верить его словам.
– А вы им верите?
– Я отношусь к ним непредвзято. В любом случае полная картина все еще не складывается. Из различных показаний мы знаем, что есть один человек, которого Милнер подпустил бы достаточно близко к себе, чтобы тот мог всадить ему нож в сердце.
– Люси?
– Да.
– Но запонка…
– Она могла принадлежать убийце или вообще пролежать там неделю незамеченной.
Инспектор посмотрел мне прямо в глаза.
– Когда вы будете разыскивать Люси Уолфендейл, миссис Шеклтон, и обнаружите, где она или где могла бы быть, пожалуйста, сообщите мне. Я знаю, вы считаете это невероятным или даже невозможным, но она может быть опасна. Могу я рассчитывать на то, что вы сделаете, как я прошу?
– Это звучит скорее как приказ, а не как просьба, инспектор.
Взгляд его на мгновение потерял собранность, словно он искал другой довод, который можно было бы выдвинуть в качестве решающего аргумента.
– Если Люси услышит, что мы хотим допросить ее, она может встревожиться и исчезнуть. – Инспектор вернул кинжал в пакет, положил его в ящик стола и запер ящик на ключ. – Мы смогли задействовать для этого расследования меньше людей, чем хотелось бы, но если вам нужна будет помощь, скажите. Не рискуйте, пожалуйста.
Именно его просьба, да еще улыбка достигли своей цели. Мне пришло в голову, что у него есть целый набор способов добиваться желаемого.
– Я не верю, что Люси имеет хоть что-то общее с убийством, – произнесла я с куда большей уверенностью, чем чувствовала. И хотя с самого начала я испытывала интуитивную и мощную неприязнь к Лоуренсу Милнеру, теперь я внезапно почувствовала неожиданный прилив жалости к нему. – Я приложу все силы, чтобы найти Люси Уолфендейл.
Те же самые слова я сказала и капитану Уолфендейлу чуть более суток назад, и как далеко я продвинулась в этих розысках? Практически ни на йоту.
Глава 39
Дилан не возвращался, хотя должен был прекрасно понимать, что у нее не осталось ни еды, ни питья. Люси отказывалась сдаваться. Она чувствовала, что он обязательно появится этим утром. Когда он увидит, что ее нет в церкви, то обязательно придет.
Сейчас все церковные колокола давно молчали. Лодыжка болела куда сильнее, чем раньше. Она опухла и сильно раздулась. Распухшим казался и язык. Голова болела. И все это из-за трусости Дилана!
Любым способом Люси должна выбраться на верхнюю площадку башни и привлечь внимание. Пройдет же кто-нибудь по дороге, кто увидит, как она размахивает юбкой! Все это казалось ночным кошмаром. Этого не должно было произойти. Но это случилось…
Не единожды ей слышался какой-то шум. Но все это оказывалось либо шумом ветра, либо кряхтеньем старой глупой башни.
Люси все же выбралась на верхнюю площадку башни, спиной вперед, пересаживаясь со ступеньки на ступеньку и помогая себе руками. Оказавшись наверху, она ощутила почти полный упадок сил, которых осталось лишь на то, чтобы встать. Прислонившись к стене, она кое-как выпрямилась на одной ноге и прежде всего посмотрела на дорогу. Ни одного человека.
