Ей следовало отдохнуть. Сползая вниз по стене, Люси села, прислонившись спиной к холодному камню, осторожно примостившись на ягодицах и пристроив ноги в наиболее удобном положении.
Она взглянула на небеса для вдохновения. Крошечные пушистые облака, словно нарисованные ребенком, проплывали в высоте. Они словно олицетворяли ее мечты, уносящиеся прочь.
Снять с себя юбку, как знак капитуляции, заняло целую вечность. Люси не удержалась от слез. Если бы только она повесила ключ от входной двери на ленточку себе на шею… Когда юбка скользнула по ее икрам и пришлось приподнять лодыжку, Люси начала нервно смеяться. Все это выглядело так нелепо. Как можно было считать это хорошим планом?
И снова она выпрямилась, стараясь не опираться слишком сильно на больную ногу. Нога наливалась тупой болью, все тело болело.
Он появился еще до того, как она начала размахивать своей юбкой, появился, как ответ на ее молитвы, шагая прямо по полю.
Люси проклинала его за то, что заставил так долго ждать, за то, что бросил ее здесь совершенно одну. Лучше бы ему придумать весомые оправдания.
Когда человек подошел ближе, она различила, что это был вовсе не Дилан, а их сосед Дэн Рут. Значило ли это, что он просто совершал одну из своих привычных прогулок? Если он не поднимет взгляда, то может просто не заметить ее.
Совершенно забыв, что она предположительно похищена и удерживается взаперти ради выкупа, Люси замахала юбкой и отчаянно закричала:
– Я здесь заперта! Я потеряла ключ!
Дэн не ответил, а только поднял руку, приветствуя ее, когда подошел поближе, и начал сражаться с замком.
Тут она подумала: будет так унизительно, если придется вызывать слесаря.
Скрежет замка прекратился. Дэн снова появился в поле зрения, отступив назад от двери и подняв вверх большой палец. Она вздохнула с облегчением, а потом услышала звуки его шагов по лестнице.
– Привет, Люси.
– Привет, Дэн.
Люси уже заранее боялась его вопросов. Дэн не стал ничего спрашивать, просто протянул ей бутылку воды. Никогда в жизни она не была так рада увидеть знакомое лицо.
Она припала ртом к горлышку бутылки и стала глотать прохладную воду.
Опустившись рядом, Дэн послал ей один из тех лукавых взглядов, которые использовал, когда играл скупца. Он был единственным человеком в составе труппы, талант которого сравним с ее собственным талантом. Было ли это причиной того, что он смотрел на нее так странно? Люси должна понять этот взгляд.
– Как хорошо, что ты пришел сюда. Или ты знал, где меня искать?
– Ты навела меня на определенную мысль. Я вспомнил, как однажды, когда ты пришла на репетицию, ты с восторгом говорила об этой башне.
Люси слизнула капельку с губ и закрыла горлышко бутылки, но не вернула воду ему.
– Хорошо, что ты сделал это. Дилан бросил меня.
– Он никогда бы тебя не бросил. Он был сбит машиной неподалеку отсюда.
Она всплеснула рукой, прижав ладонь ко рту.
– О, нет! Бедный Дилан! Он сильно ранен?
– Я еще не знаю. Он лежит в больнице. Когда я узнал, где сбили его велосипед, то понял, что моя догадка верна. А что случилось с твоей лодыжкой?
– Подвернула ее на лестнице. – Люси снова начала дрожать. – Но Дилан. Он хотел, чтобы я сдалась…
– Погоди! – Дэн поднялся на ноги и спустился по лестнице.
– Не оставляй меня! – воскликнула Люси, сразу же потеряв все мужество.
Он вернулся, держа в руке одно из ее одеял.
– Вот, завернись в это.
– Ты уверен по поводу Дилана? Как ты узнал?
– Я виделся с одним из продавцов компании «Вуд и Топманс». Он слышал это от своего менеджера, которому сказал мистер Крукер.
Дэн сунул руку во внутренний карман, вытащил оттуда салфетку, развернул ее и достал сэндвич.
– Это мясные консервы.
– Ты спас мне жизнь. – Люси набросилась на сэндвич. – Я должна бы сдаться, потому что Дилан попал в переделку. Но я не стану, ни сейчас, ни после всего. Я должна продержаться до завтра.
– Люси, мне нужно тебе кое-что рассказать. Мне многое надо тебе рассказать.
– Правда? Я готова слушать. Но моя лодыжка распухает. Горло пересохло. Голова кружится. И ты не спросил меня, почему я здесь.
– Я знаю, почему.
Его губы дрогнули. Он использовал этот легкий тик в роли проповедника. Люси смогла скопировать его. Когда ей это удалось, какое-то чувство, имя которому она не смогла подобрать, сжало ее грудь и перехватило дыхание. Люси спросила себя, смотрелся ли Дэн в зеркало каждый день столько раз, сколько смотрелась она сама.
– Откуда ты знаешь? Дилан должен был хранить это в тайне.
– Кое-что я подслушал, но оставим это, – произнес Дэн. – Все изменилось.
– Прекрати говорить загадками и просто расскажи мне все.
– На твой голеностоп надо наложить давящую повязку. Давай доберемся до речки. Холодная вода должна помочь. Мы сможем использовать твою юбку.
Так что это все игра. Он пытается затащить ее домой, убедить ее сдаться… Сначала речка, потом дорога, затем заднее сиденье велосипеда и возвращение домой – поражение.
– Я не собираюсь домой. И если ты в самом деле знаешь, почему я здесь, тогда ты должен знать и то, что через двадцать четыре часа я получу некую сумму денег…
– Ты должна вернуться домой, – вздохнул Дэн. – Это сложно объяснить.
Его слова заставили Люси занервничать.
– Что-нибудь случилось с дедушкой?
Губы ее приоткрылись, дыхание стало прерывистым.
– Почему ты ничего не говоришь мне? Из-за меня пострадал Дилан. А из-за моего требования о выкупе с дедом случился инфаркт?
– Нет. Ничего подобного с ним не произошло.
Он отвел свой взгляд от нее и стал смотреть древние серые камни противоположной стены, так что казалось, он хочет сквозь них увидеть какое-то дальнее место.
– Впервые я увидел капитана в моей родной стране, в Африке.
– Но это не то, о чем я тебя спрашиваю. Да и как ты можешь это помнить? – резко спросила Люси. – Ведь это было так давно. А ты не африканец.
Она сделала еще глоток воды. Что-то связанное с Дэном начало пугать ее. Он всегда хорошо выглядел, но казался странным. Девушки приходили в театр в надежде познакомиться с ним, но ни одной из них это не удавалось. Он всегда уходил домой сразу после окончания спектакля. По воскресеньям, в свой выходной день он часами гулял в полном одиночестве. Затем Люси сообразила… Ведь множество людей, сражавшихся на войне, были ранены, и не всегда эти ранения заметны, как отсутствие руки или ноги, а поражено было их мышление.
