Можно, конечно, свалить: или Русский – или Глобальный.
Или хлопнуть граппы, отполировать вальполичеллой, прикрыть глаза, досчитать до пяти. Медленно повторить: «У меня есть нож».
Джетлаг
Часовой пояс верности: что прочнее железного занавеса (2012)
Россия пытается продвинуть свою литературу на англоязычный рынок. В июне на нью-йоркскую книжную ярмарку BOOK EXPO 2012 поехали две сотни сочинителей, издателей и чиновников.
Стул в кафеюшнике перед отелем ойкает, когда писатель Рубанов падает на него своим жилистым телом.
– Дабл эспрессо, – говорит Рубанов официантке. Официантка бросается.
Рубанов вообще крайне эффективен. Он дистиллированный холерик, д’Артаньян отдыхает, это раз. Два – он человек с биографией. Прежде чем окончательно сдаться литературе, он успел отслужить в Советской армии, фанатично отзаниматься карате, покрутиться наглым мелким коммерсом в мутные бандитские девяностые, сделаться банкиром – отмывщиком черного нала, отмотать по этому поводу три года в Лефортово и Матроске и поработать пресс-секретарем у мэра Грозного Бислана Гантамирова после второй чеченской. И хотя у него отличная улыбка, а сам он добрейший человек (черт, он убьет меня, если это прочтет), – аура темперамента и биографии ощущается за ним. Это еще называется «амбивалентной харизмой», и это работает.
– Я понял этот город и эту страну, – сообщает он, глядя на меня.
В кино таким тоном и с таким взглядом говорят обычно: «Бабло наше вернешь к вечеру с процентами, иначе своего бассет-хаунда получишь по частям».
Это начало июня, Нью-Йорк. Утро после завершения местного «Book Expo», книжной выставки с репутацией крупнейшей американской биржи по купле-продаже книг и прав, которая, кажется, в этом году впервые открылась для обычной публики, а не только для профессионалов обмена печатных знаков на денежные. А Россия в этом году впервые высадила на американской земле две сотни человек, из которых несколько десятков были писателями, издателями, редакторами, агентами и критиками, и не спрашивайте, кем были остальные, потому что знаете сами: русская жизнь устроена сложно, но интересно. Тактической задачей все эти коммандос имели всемерный пиар современной русской литературы и культуры, стратегической же – полноценный прорыв на американский литературный рынок, эгоистичный, как все знают, самодостаточный и закрытый.
* * *
Высадка, как положено, прошла с потерями. Писателя Маканина, патриарха и живого практически классика, срезали еще в Москве. Не дали визу. Якобы Маканин в посольстве на вопрос, зачем он летит в Америку, сказал: «Продавать свою книгу». Что, если опустить необязательные куртуазные звенья, было чистой правдой. Посольский клерк оценил правдивость высоко: продажа книги – явный бизнес. Какая уж тут туристическая виза. И Маканина в Нью-Йорке не было.
Еще у писателя Быкова опухла нога. Конечно, Быков с опухшей ногой – это совсем не танк с подбитой гусеницей. Никакая нога не могла снизить его мобильности и помешать быть в трех-пяти местах одновременно. Всякому понятно: чтобы снизить мобильность Быкова или хотя бы помешать ему мультиплицироваться, нужен как минимум гранатомет «Муха». Но неприятно всё равно.
Еще, разумеется, все страдали от джетлага.
* * *
Я ненавижу отчеты о визитах на ярмарки.
Во-первых, они обычно полны удивительных этнографических открытий: что в Нью-Йорке, кроме небоскребов, много кирпичной архитектуры скромной этажности, напоминающей лондонскую, что на улицах гораздо меньше толстых людей, чем мы привыкли полагать, и даже полно стройных и привлекательных девиц (пацанов), хотя везде и впрямь, как мы привыкли полагать, едят фастфуд, что американцы, оказывается, вовсе не такие тупые, как мы, опять же, привы… – это я не издеваюсь, а суммирую реальный отчет с «Book Expo» одного милейшего, кажется, парня, приехавшего по линии премии «Дебют», я читал его в Сети.
Во-вторых, в этих отчетах принято пересказывать и описывать бесчисленные (в том же Нью-Йорке их было несколько десятков) писательские выступления, встречи, дискуссии, чтения и круглые столы, и обычно они получаются ну прямо как в жизни. А в жизни всё это – вероятно, бого-, точнее, логоугодное, но скучнейшее и довольно бессмысленное дело (тем более что публику в основном предсказуемо интересует один вопрос: правда ли, что в России нет демократии, а Путин – кровавый тиран?). Осознание этого факта исправно подтверждалось на всякой большой международной книжной ярмарке, где Россия была главным (а хоть бы и неглавным) гостем, взять вот хотя бы Лондон в апреле 2011 года, а впервые настигло меня на первом же мероприятии такого рода, где я очутился, – в Мюнхене 2004-го. Я отчетливо помню этот момент. Я шел по огромному павильону, мимо площадки для выступлений, в солидной компании: Дима Быков, уже тогда внушительный, и Михаил Успенский, замечательный красноярский фантаст, автор чеканной формулы «Сколько ни пей, а русским не станешь», – еще внушительней, вдобавок в белой майке-алкоголичке и подтяжках. С площадки кто-то говорил либеральным тенором: «…и уже тогда русские солдаты разоряли мирные чеченские сакли…» «И сракли!» – сказал Успенский густым басом. Оратор запнулся, мы вышли наконец из беспредельного павильона и пошли в кнайпе, и там Быков с Успенским стали есть сардельки, пить пиво и делать то, для чего их и привезли, – спорить о русской литературе. Если б туда подогнать переводчика и пригласить публику, хитом ярмарки стала бы именно эта дискуссия. Такова правда о русском писателе, печальна она или отрадна. Его не надо ставить на трибуну. С ним надо пить.
Это бы и сделать экспортным трендом: алкогольный практикум погружения в глуби национального духа, водка-парти(я) с одновременной игрой приглашенного гроссмейстера на многих распивочных столах. Но мешают косность организаторов и приличия, да и приведенное выше Правило Успенского: рассказывают, фантаст огласил его на каком-то литературном форуме, положив руки на плечи бедолаги-японца, который-то как раз нащупал своей синтоистской интуицией правильную методу – и приехал в РФ со стратегическим запасом алказельцера, но всё равно не помогло.
* * *
…Еще про писателя и критика Басинского сплетничали, что однажды вечером он, попрактиковавшись, решил прыгнуть из ванны сразу в постель и немного ушибся. Я не знаю, правда ли это, но если вранье – то построенное по строгим законам художественной достоверности. Потому что ванна в номерах отеля «The Standard» на углу 13-й стрит и Вашингтон-авеню, где жила половина русской делегации, отделяется от постели стеклянной стеной. Неочевидное, но эротически многообещающее дизайнерское решение. Постель, то есть включающий ее в себя весь остальной номер, тоже отделяется от окружающего мира – ультрамодного парка High Line, переделанного в объект досуга из старой железнодорожной эстакады, и офисного муравейника напротив – стеклянной стеной, что делает дизайнерское решение потенциально еще более многообещающим: в конце концов, не это ли и есть открытый мир. Но на внешней стеклянной стене имеются шторы, они делают границу сред явной. А на внутренней штор нет. Возможно, Басинский не учел этого нюанса, а в открытом мире, всякий знает, важны нюансы.
