– Отец однажды сбил пикапом оленя, – сказал Дон. – Когда я еще совсем мелким был. Терпеть не могу сидеть за рулем в такую погоду.
– Хочешь, сменю тебя на какое-то время?
Дон вспомнил ее безумную манеру езды и содрогнулся:
– Нет-нет. Я ни на что не намекаю. Просто мысли вслух.
Возможно, эта поездка к Волвертонам подстегнет его амбиции, сподвигнет на последний рывок, и он допишет, наконец, проклятую книгу.
Дон искоса взглянул на жену, оценивая ее «цивилизационную маскировку», как она это называла: начесанные волосы, кольца в ушах, густые тени на веках, платье в обтяжку, каблуки – разительный контраст с пробковым шлемом, москитной сеткой, штанами и ботинками, которые, как правило, составляли ее полевую форму одежды. Сильная и стройная, Мишель выглядела почти так же, как в колледже. На ней были все те же очки с желтыми линзами, которые она носила не снимая; от нее исходил все тот же неопределенный аромат из того же флакона без этикетки.
Она сказала:
– Километра через полтора будет перекресток. Нам направо. После этого еще километров двадцать пять – дом стоит над снеговой границей. Зря мы так поздно выехали. Все уже, наверное, закончилось. И торжественный ужин, и слайд-шоу.
– Слайд-шоу! – Он решил не напоминать ей, что впереди еще целый уик-энд и куча мероприятий. Вполне возможно, какой-нибудь зубодробительно тоскливый фильм о Плимптоне и его жизни, главным смыслом которой было вытряхивание из разной смурной деревенщины сведений о местах захоронений их предков. Что ж, по крайней мере, в наличии будет вагон бесплатной выпивки, чтобы притупить боль.
– Гм, да… То есть это мне только кажется, что твои глаза стекленеют, когда я устраиваю слайд-шоу для институтских друзей?
– Я жертва плохого освещения. Не говоря уж о том, что у меня глаза от природы слегка остекленелые.
Янтарное мигание светофора на Т-образном перекрестке казалось робким напоминанием о цивилизации, затерянной среди бесконечных горных хребтов и вечнозеленых лесов. Дон свернул направо и двинулся по уходящему вверх склону. Если не считать его импульсивно предпринятого юконского путешествия, он не забредал так далеко от города вот уже – сколько? Пять или шесть лет. То есть он не только превратился в кислого, как лимон, зануду, начисто лишенного тяги к приключениям, но еще и врос в сидячий образ жизни, точно в старый халат. Господи, а ведь «вороньи лапки» вокруг глаз и мягкое пузцо – это не просто косметические перемены; атрофия, похоже, затронула все части механизма. Дивный Дон Покоритель Пещер отправился в тираж, даже не пискнув в знак протеста. Это мрачное осознание усилило ожидание чего-то темного, таинственного и опасного, возникшее у него в ту секунду, когда Мишель подняла ту тоненькую черную книжицу с прилавка сувенирной лавчонки.
Не обращая внимания на тревогу, затаившуюся где-то на подкорке, Дон привычно выполнял распоряжения Мишель, черт бы побрал все эти утесы.
6
И спустя несколько минут он уныло рассмеялся, когда увидел, что поместье Волвертонов и в самом деле угнездилось на краю утеса. Внизу раскачивались лесные кроны и виднелась каменистая отмель мелководной речушки. Дом представлял собой поистине королевские палаты, сложенные из массивных бревен, не уступающие каменно-деревянным замкам скандинавских ярлов. Этот фасад был знаком Дону по, как минимум, полудюжине малобюджетных фильмов, хотя это величественное сооружение заслуживало внимания кинематографического гения масштаба Бергмана.
Дон с удивлением заметил несколько хорошо одетых гостей в свитерах, натянутых до подбородка, которые с напитками в руках сгрудились на крыльце вокруг колонн. Створки двойных дверей были распахнуты настежь, и теплый свет люстр мягко озарял лица, размывая контуры фигур.
К Дону уже трусил парковщик, чтобы взять ключи. Поставив машину, он скрылся за аккуратно подстриженной живой изгородью. Дон набрал в грудь горького предрассветного воздуха. Мишель подмигнула ему и зашагала к гостям. Гравий захрустел под ногами, и Дону привиделось, будто он идет по ковру из сухих пожелтевших костей, крошащихся под подошвами ботинок.
Мишель представила его мужчине в водолазке – Коннору Волвертону собственной персоной. Он был на несколько лет моложе Пола, вороньи лапки еще только начали намечаться у глаз, а голову венчала копна черных волос. От него исходил запах хорошего виски и хвои, а его манера поведения напоминала Кристофера Ли
[89], встречающего жертв на пороге своего замка. Дон терпеть не мог мужчин в водолазках. Мужчины в водолазках всегда напоминали ему о тех юных князьках из увитых плющом башен, хозяев всего и вся вокруг, которых он навидался в колледже. Возраст сделал его мягче во многих отношениях, но не умерил его острой антипатии ко всяким гнилым мажорам.
Коннор воскликнул:
– Ага, добрались! Пол уже начал беспокоиться. Ездить по этим дорогам по ночам – это сущий ад. Я пришлю кого-нибудь проводить вас в ваши комнаты. А пока предлагаю заглянуть в куда более интересный уголок поместья Волвертон.
Мельники проследовали за ним через холл, сводчатые потолки которого вздымались на головокружительную высоту, и вошли в гостиную. Коннор оставил их у бара, препоручив заботам бармена в белом смокинге. Мишель вручила Дону «Канадиан Клаб»
[90] и чокнулась с ним так сильно, что виски пролился на пальцы.
Стоя возле бара в шаге от жены, Дон наблюдал за гостями, тонким ручейком втекающими в зал за свежими порциями спиртного. Наклонившись к Мишель, он поинтересовался:
– А сколько тут вообще народу?
Она придвинулась ближе и взяла его под руку:
– Я не видела список. Немного. Человек двадцать-двадцать пять. Это клуб для избранных.
– Черт, а что я тут делаю?
– Идешь в нагрузку ко мне. И к Аргайлу. Кстати, помянешь черта, он и явится. Аргайл, дорогой!
Она со змеиной ловкостью высвободила руку и перехватила у входа Аргайла Ардена, изысканно-блистательного в своем кремовом костюме и с золотым носовым протезом. Они расцеловались, после чего Аргайл представил своего шофера, крепкого парня с короткими черными волосами и посаженными чуть ближе, чем надо, глазами. Все молодые и дюжие компаньоны Аргайла представлялись Дону скорее типажами, чем настоящими людьми, и все они сливались в некий сплав, воплощение эффектной и угрюмо-агрессивной американской мужественности. Зимой у седовласого аристократа будет уже новый курс и новый компаньон.
Нынешний же спутник, Микки Монро, как вскоре узнал Дон, подрабатывал, чтобы оплачивать обучение в Сент-Мартине.
