– Пап, а насчет этого что скажешь? Я нашел это в прошлый раз и забрал домой. Я же говорил, что я тут слегка пошарил. Профессиональная привычка.
– Ну что там у тебя? – Дон поправил очки.
Курт достал из куртки книжку и вручил ее отцу:
– Это… на самом деле я толком не знаю. Но мне стало любопытно.
Книжка оказалась каким-то альманахом, довольно тонким, с загадочным символом разомкнутого кольца из темно-красной бронзы, оттиснутом на черной обложке. При первом же взгляде на альманах Дон испытал сильнейшее отвращение и страх. Отторжение было таким сильным, что он невольно сделал шаг назад и чуть не упал. Он видел этот символ. Бог знает где, поскольку детали оставались упрятанными в непролазном болоте его дырявых воспоминаний, но изображение было словно тавром выжжено у него на подкорке и вживлено в мышечную память.
Ты точно это где-то видел, приятель. Здесь? Нет, не здесь. Не здесь – где-то еще, в книге, в музее, в кино… Но он очень сомневался, что истоки этого воспоминания следовало искать в том киношлаке, который он любил просматривать: оно было слишком болезненным, слишком глубоко задевало.
Размышлять о загадочных обстоятельствах, при которых ему прежде довелось увидеть разомкнутое кольцо, скелет демона Уробороса, было неприятно. Мучила необходимость смириться с тем фактом, что его мозг с каждым днем все больше напоминает швейцарский сыр. Еще хуже было осознавать, что эта руна когда-то – скорее всего, во времена его удалой юности – что-то значила для него, внушала страх, повергала в ужас. В нынешнем преклонном возрасте Дон не мог похвастаться особенной храбростью, однако в былые дни он отличался завидным мужеством. Если нарастающее чувство панического страха уходило корнями именно в те времена, господи боже мой, что же за ним могло стоять?
Он сжал зубы и раскрыл книгу. На титульной странице значилось: «Morderor de Calginis». Затем шла информация о номере издания (пятом), годе выпуска (1959) и авторстве (Дайвер Хэндз). Страницы, тонкие и рыхлые на ощупь, были испещрены бесконечно длинными параграфами, набранными крохотным моноширинным шрифтом, содержащими детальное описание странных и необычных мест штатов Вашингтон, Орегон, Айдахо и Монтана. В приложениях имелось множество оккультных диаграмм и нарисованных от руки карт. «Черный путеводитель» – так примерно переводилось название с латыни. Дон покатал эти слова во рту, и их вкус показался ему знакомым. Черный путеводитель.
Неожиданно, словно вызванное к жизни электрическим разрядом, в голове Дона воскресло воспоминание. Привлеченная необычной новинкой, Мишель купила его в магазинчике в Энумкло
[98]. Они всей семьей проводили здесь летний отпуск. Дон не помнил, пытались ли они тогда посетить хоть какие-то из указанных в книге мест. Это было вполне вероятно, но ни одной конкретной детали он так и не смог извлечь из памяти. Надо было приложить усилия, копнуть поглубже. Он захлопнул альманах и отбросил его в сторону. Затем отер руки о штаны, пытаясь избавиться от некоей невидимой мерзости, которая уже успела впитаться в кровь, пронзить его леденящим холодом.
– Пап, что случилось?
– А? Ничего, сынок. Просто слишком много крови прилило к старенькой голове. Душновато тут, а?
– Там попадаются абсолютно сумасшедшие куски. Я почитал кое-что о нашей Уэдделл-Вэлли; от шрифта, правда, чуть глаза не лопнули. Скоро понадобятся очки с такими же толстыми стеклами, как у тебя. Некоторые вещи притянуты за уши и сильно преувеличены. Кое-что звучит правдиво. А от некоторых историй у меня волосы встали дыбом. В главе об Уэдделл-Вэлли упоминаются дом и камень, но только мельком. Кровавый камень. Названия дома не помню – что-то связанное с детьми. И самое невероятное, что это в паре километров отсюда.
– Ага, вот теперь концы с концами сходятся. Понятно, зачем ты приехал. Уборка, рыбалка с ночевкой…
– Да ладно тебе, пап. Чего ты прям такой?
– Что-то связанное с детьми, говоришь?
– Угу, – Курт потер подбородок. – Кажется, дом детей старого чрева… Или что-то в этом роде. И, кстати, странная штука. Я готов поклясться, что после того как закрываешь книгу, снова найти нужный кусок невозможно. Как будто они прыгают с места на место.
– Ну, это, наверное, самый ужасный шрифт, который я видел в своей жизни. Тут лупа нужна, чтобы прочитать.
– Ну ладно, – сказал Курт. – Я голодный как волк. Когда есть-то будем?
Пока Курт перетаскивал коробки вниз, а затем в амбар, Дон сделал бутерброды с ветчиной. Они уселись на крыльце отдохнуть и покурить. С Черных холмов уже спускался вечер, подул холодный ветер. Дон искоса посматривал на сына. Им всегда было сложно разговаривать – не хватало точек соприкосновения, да и соприкосновение это было поверхностным. Дон подумал, не рассказать ли о своих ночных приключениях, но почувствовал, что ему будет тяжело вынести скептическое отношение Курта и выслушать лекцию о том, какое влияние на психику оказывает одинокая жизнь в отрыве от цивилизации.
– Мама уже звонила?
– Нет, – быстро ответил Дон, радуясь любой возможности навести мосты. – Думаю, она так увлекается осмотром достопримечательностей, или чем там они занимаются, что забывает звонить. Она может ни разу за всю поездку не выйти на связь.
– Ничего себе, пап. Так вы скоро будете спать в разных спальнях.
– Ну она вообще-то храпит, так что…
Курт отхлебнул большой глоток из своей бутылки. Его прищуренные глаза не отрывались от поля, от жухнущей, сухой, как солома, травы. Дон вдруг осознал, что Курт с методичностью автомата уже осушил упаковку пива.
Дон тоже смотрел на поле, не отрываясь. Он вспомнил, как Курта в детсадовском возрасте впервые привезли сюда; он помчался в поле и споткнулся о яму, не заметную в высокой траве. Мелко зазубренные лезвия травяных стеблей глубоко изрезали три пальца на левой руке, которую он при падении выставил вперед, защищая лицо. Когда Курт приковылял обратно к Дону и Мишель, из его кулачка текла кровь. Они отвезли его в клинику, ту, что раньше стояла на Прайн-роуд, а потом ее снесли бульдозером, а на ее месте построили винный магазин. Доктор Грин зашил мальчишке руку, наложил несколько десятков швов, и Курт не пролил ни слезинки. Он наблюдал за операцией с невинным любопытством, свойственным детям его возраста. Дон перевел взгляд на Курта, который угрюмо созерцал море волнующейся травы, и заметил, что тот сжал пальцы в кулак.
– Ну что? Как насчет второго раунда?
Они молча убрали посуду и вернулись к работе.
Вечером они перекусили гамбургерами и до часу ночи смотрели «Боевой стройбат» с Джоном Уэйном. Телевизор был монстром; он шел в комплекте с радиоприемником «Филко», проигрывателем и стойкой для техники – длинным коробом, смахивающим на здоровенный гроб. Они купили этот комплект по каталогу «Сирс» в 1971-м, а позднее приобрели адаптер, после того как Федеральная комиссия по связи постановила, что все старые телевизоры должны быть оснащены цифровыми конвертерами. Пара крепких итальянцев, которая привезла всю эту прелесть на фургоне, часа два втаскивала ее в гостиную с помощью тележки. Когда все было готово, Мишель сделала чай со льдом и маленькие коктейльные сэндвичи, и вся семья уселась перед телевизором и стала смотреть «Предоставьте это Биверу»
[99]. Дон провел немало бессонных ночей у подножия этого бегемота. Выпив чашку чаю, Дон побаловал свои натруженные ноги ванночкой с минеральными солями и мгновенно уснул.
