10 июля военный атташе посольства СССР вручил министру обороны ВНР Лайошу Цинеге письмо с сообщением о подготовке новых военных маневров «к Северу от Венгрии» с участием венгерских войск
[684]. Политика силового давления на Чехословакию продолжалась.
12 июля Политбюро ЦК ВСРП, обсудив ситуацию, решило, что на варшавской встрече венгерская делегация будет выступать за политическое урегулирование конфликта. С другой стороны, было сочтено необходимым продолжать воздействовать на КПЧ, склоняя ее лидеров к компромиссу
[685].13 июля Я. Кадар и Е. Фок отбыли в приграничный словацкий город Комарно на встречу с А. Дубчеком и председателем правительства ЧССР О. Черником. Их беседа впервые прошла в напряженной обстановке. Отказ лидеров КПЧ от поездки в Варшаву Кадар назвал их грубейшей ошибкой, которая не только сводит на нет все его посреднические усилия, но и ставит его в неудобное положение перед союзниками
[686].
Варшавская встреча состоялась 14–15 июля, некоторые партнеры по ОВД вновь, как и в Дрездене, оказывали давление на советское руководство в целях ужесточения его позиции
[687]. Венгерской делегации эта встреча «много радости не принесла. Некоторые смотрели на нас как на штрейкбрехеров, потому что накануне мы встречались с Дубчеком», – вспоминал Кадар 20 лет спустя
[688]. К доводам венгерского лидера избрать такой способ действий, который нашел бы поддержку большинства населения Чехословакии и общественного мнения за ее пределами, «не очень прислушались»
[689]. Особенно последователен был в своем радикализме Ульбрихт: «Если Вы, товарищ Кадар, считаете, что своими возражениями и оговорками служите делу социализма, то Вы глубоко заблуждаетесь… И не имеете ни малейшего представления о том, что случится. После того, как американские и западногерманские империалисты загребут в кулак Чехословакию, наступит и ваша очередь, товарищ Кадар. И этого-то Вы не можете или не хотите понять»
[690]. Кадар решительно отверг эти обвинения, заявив, что он полностью контролирует положение в своей стране, и это было абсолютной правдой
[691]. Что же касается ситуации в Чехословакии, то она, хотя и вызывала озабоченность, все-таки, по его мнению, пока не давала оснований для силового вмешательства в дела этой страны, ведь речь шла не о буржуазной реставрации, скорее о «югославизации». Аргументируя свою позицию, Кадар, как это ни парадоксально, привел в пример советскую политику в Венгрии в 1956 году, когда, осознав свою «историческую ответственность», представители КПСС сделали единственно правильный, по его мнению, в тех условиях выбор
[692]. Венгерский опыт вообще давал простор для самых разных интерпретаций. Дубчек, например, встречаясь 15 июля в Праге с советским послом С. В. Червоненко, напомнил о доверии, оказанном осенью 1956 года со стороны КПСС Я. Кадару в Венгрии, В. Гомулке в Польше, которые изначально отнюдь не считались «людьми Москвы». «Он, Дубчек, считает, что и сейчас, когда в Чехословакии приведены в движение разные силы, было бы правильно, если бы КПСС и другие партии поддержали нынешнее руководство»
[693].
Можно согласиться с тем, что, оставляя за собой право на окончательное решение, советские лидеры всерьез прислушивались к мнению Кадара, зная, что за его плечами реальный опыт разрешения венгерского кризиса 1956 года
[694]. И напрашивается предположение, что отсутствие в Варшаве единодушия, обусловленное в первую очередь особой позицией Кадара, сыграло свою роль в отсрочке окончательного выбора в пользу интервенции. 15 июля варшавское совещание направило в адрес ЦК КПЧ письмо с требованием принять безотлагательные меры по отражению «натиска врага», оно было на следующий день опубликовано в центральной прессе всех стран, чьи главы съехались в столицу Польши. Дубчек в ответном заявлении от 18 июля заверил союзников в том, что Чехословакия не нарушит своих обязательств по Организации Варшавского договора
[695].
После варшавской встречи в Москве усиленно прорабатывались оба варианта разрешения «чехословацкого кризиса»: переговорный и силовой. Выбор любого варианта предполагал тесное сотрудничество с так называемыми «здоровыми силами» – той частью чехословацкой партократии, которая была готова подчиниться диктату Кремля и выполнить свою функцию в деле «наведения порядка». В поисках альтернативы Дубчеку и его команде налаживаются более тесные контакты с деятелями «левого крыла» в руководстве КПЧ. Венгрия и здесь выступила в роли посредника. В ночь с 20 на 21 июля на озере Балатон Π. Е. Шелест имел длительную секретную беседу с В. Биляком, обсуждалась возможность организованного выступления «левых сил», готовых обратиться к СССР за помощью
[696]. Перед этим украинский партийный лидер встречался в Будапеште с Кадаром, который не только оценил положение в Чехословакии как весьма серьезное, но и заверил советского эмиссара в готовности Венгрии подчиниться блоковой дисциплине, если в этом будет необходимость. По свидетельству Р. Ньерша, Брежнев 23 июля по телефону благодарил за это лидера ВСРП: «Никогда не забудем!», – говорил он
[697].
