Начиная с весны 1977 года в Венгрии активизируется оппозиционное движение интеллигенции, получившее внешний импульс (сыграли свою роль забастовки 1976 года и создание Комитета защиты рабочих в Польше, Хартия-77 в Чехословакии). В этом движении принимали участие и люди, имевшие самое прямое отношение к событиям осени 1956 года, в том числе Ференц Донат – один из ближайших соратников Имре Надя. Налаживается самиздат, с 1981 года представлявший собой довольно развитую и разветвленную сеть периодических изданий и книжных серий
[757]. События 1956 года с самого начала становятся одной из главных тем публикаций венгерского самиздата, причем речь шла о необходимости коренной переоценки концепции контрреволюции. В рамках самиздата в первой половине – середине 1980-х годов публикуются едва ли не все основные работы о событиях 1956 года, вышедшие ранее на Западе. Выходят также сборники доступных документов, хронология, мемуары участников событий, которые не могли быть изданы в государственных издательствах
[758].
Не только на Западе, но и в Венгрии под влиянием польских событий 1980–1981 годов обострился интерес мыслящей части общества к независимому рабочему движению и в том числе к рабочим советам образца 1956 года
[759]. Его в полной мере разделяли организаторы и авторы венгерского самиздата, хотя среди них явно преобладали интеллигенты либеральной, а не социалистической ориентации. В Венгрии на этот интерес накладывало специфический отпечаток то обстоятельство, что именно эгалитаристская позиция кадаровских профсоюзов во главе с их бессменным лидером, долгое время также председателем просоветской Всемирной федерации профсоюзов Ш. Гашпаром
[760] сыграла в 1972 году не последнюю роль в свертывании экономической реформы. Опыт Венгрии 1970-х годов, где подконтрольное власти рабочее движение стало оплотом контрреформаторства, нуждался в сопоставлении как с традицией рабочих советов 1956 года, так и с современным опытом польской «Солидарности». Органически присущие независимому рабочему движению элементы социалистической идеологии и системы ценностей не реанимировали, однако, в сознании большей части венгерской интеллектуальной элиты интереса к марксизму, не переломили четко обозначившихся, особенно после подавления «Пражской весны» 1968 года векторов духовной эволюции – к либерализму, ориентированному на современные западные модели, а с другой стороны, к более национально окрашенной христианской, консервативной идеологии.
Таким образом, на рубеже 1970-1980-х годов идеологические структуры ВСРП должны были искать меры противодействия уже не только зарубежной радиопропаганде, но и собственному самиздату. Тактика замалчивания возымела наконец определенный эффект: к концу 1970-х годов венгерская молодежь мало что знала о событиях 1956 года сверх установленного канона. Вместе с тем эта тактика уже казалась недостаточной для того, чтобы сохранить действенность сложившегося канона в условиях, когда в деполитизированном обществе зрелого кадаризма заметно ослабела коммунистическая индоктринация
[761]. Тем более что, освободившись от прежнего диктата коммунистических догм, молодые поколения все чаще попадали под влияние самиздата преимущественно прозападной идейной ориентации.
В 1981 году, в канун 25-летнего юбилея «будапештской осени», коренным образом меняются представления власти о том, какими методами следует влиять на историческую память о событиях 1956 году. На смену тактике замалчивания приходит идеологическое контрнаступление. С одной стороны, это была реакция на широкое обсуждение проблем революции 1956 году в диссидентских кругах – власть не хотела упускать инициативы в споре с активизировавшейся оппозицией. Следовало также реагировать на оживившееся внимание к революции со стороны радиостанции «Свободная Европа», работавшей в расчете на слабую осведомленность венгерской молодежи и ее повышенный интерес к этой в сущности новой для себя теме. Учитывалась и активность эмиграции: для многих ветеранов 1956 года четвертьвековой юбилей стал поводом заново осмыслить события и свое место в них, а для кого-то – подвести итоги всей своей политической и интеллектуальной деятельности. Некоторые западные аналитики, зная об экономических трудностях и растущем внешнем долге Венгрии, писали о близком закате венгерской модели социализма, отмечали нарастающие предкризисные явления, симптомы слабости кадаровского режима. Эти симптомы вырисовывались более отчетливо на фоне польских событий, свидетельствовавших о начале перманентного кризиса всей системы социализма. В свете подспудно назревавших в Венгрии перемен западные наблюдатели ждали не только идеологического ужесточения, но иногда, напротив, уступок и послаблений, в частности в оценке событий 1956 года. Публикация некоторых мемуаров, начавшаяся работа по подготовке к печати собрания сочинений И. Бибо породили иллюзии, что ожидаемая переоценка не за горами. Власти не могли не отреагировать на все эти ожидания. К ответной жесткости подстегивали и неоконсервативная волна на Западе, изменившиеся манеры американской политической элиты. Пришедший к власти в 1981 году президент-республиканец Р. Рейган выступил с одной из своих программных антисоветских деклараций именно 23 октября 1981 года, намеренно приурочив ее ко дню 25-летия начала венгерской революции. В условиях этого натиска в странах советского блока сочли целесообразным, «не поддаваясь на провокации», демонстрировать последовательность прежней политики. Это касалось и оценки венгерской коммунистической элитой событий 1956 года.
Главной фигурой идеологического контрнаступления 1981 года стал партийный функционер новой генерации молодой член Политбюро Я. Берец. Специальным постановлением партийного руководства он получил доступ к основной массе засекреченных архивных документов и оперировал в своих выступлениях хотя и тенденциозно подобранными, но некоторыми новыми фактами. Определенное, впрочем, незначительное расширение Источниковой базы нисколько не изменило концепции контрреволюции, нашедшей отражение в массовой и общественно-научной периодике, учебных пособиях, многочисленных радио– и телепередачах, документальных фильмах, широко использовавших соответствующим образом интерпретированные кадры кинохроники. В условиях обострившейся в 1980–1981 годах холодной войны гораздо больше, чем в 1970-е годы, поднимается тема западного вмешательства в венгерские дела.
