Венгерские власти принимают меры, чтобы воспрепятствовать проникновению обращения «Солидарности» в открытую прессу, что было реально в условиях фактического отсутствия в кадаровской Венгрии тех лет предварительной цензуры. В необходимых случаях из обращения изымались уже отпечатанные номера газет и журналов, а редакторы привлекались к ответственности. Немало головной боли вызывал у лидеров ВСРП вопрос о том, кто войдет в польскую делегацию, приглашенную на очередной съезд венгерских профсоюзов
[803]. Ничто так не беспокоило Кадара как перспектива формирования независимого, неподконтрольного партии рабочего движения. В этом он сходился с руководителями всех других стран ОВД. Венгерский лидер понимал, что в Польше возникла внесистемная политическая сила, реально угрожающая власти коммунистов. Он также хорошо осознавал, что глубокий польский кризис способен вызвать цепную реакцию, поколебать ситуацию в других странах социалистического содружества. В свою очередь оппозиционно настроенные венгерские интеллектуалы, внимательно следившие за деятельностью «Солидарности» по всем доступным источникам, поняли, что многоопытного лидера ВСРП, выходца из рабочего движения, знавшего пролетариат изнутри и прекрасно умевшего излагать базовые идеологемы на доступном ему языке, может напугать лишь одно – утрата контроля над массовым рабочим движением. Использование забастовок по польскому примеру в качестве орудия давления на власть стало бы наглядным свидетельством выхода венгерского рабочего движения из-под правительственного контроля.
Для того чтобы воспрепятствовать развертыванию опасных для властной монополии компартии процессов, идеологические структуры ВСРП предпринимают беспрецедентную по масштабам для Венгрии пропагандистскую кампанию, направленную на дискредитацию польской оппозиции. Еще 5 декабря 1980 года на вышеупомянутом совещании в Москве Кадар говорил о том, что забастовки в Польше зачастую вызывают недоумение простых граждан Венгрии, у которых не находит понимания иждивенческая позиция деятелей «Солидарности»: почему польский пролетариат может позволить себе не работать, а бастовать, тогда как венгерским рабочим приходится трудиться еще и в расчете на оказание помощи Польше
[804]. Венгерский лидер исходил из того, что происходящее в «братской стране» не всеми в Венгрии воспринимается позитивно, в представлениях части общественного мнения (включая рабочих) существует определенная взаимосвязь между снижением уровня жизни в Венгрии и забастовками в Польше. Играя на этих настроениях, пропаганда ВСРП не упустила случая использовать антипольскую карту в целях объяснения народу причин экономической стагнации в собственной стране. Газеты (в первую очередь профсоюзная «Népszava») писали, в частности, о том, что постоянно бастующая «Польша слишком дорого стоит венгерскому рабочему классу», заставляя Венгрию, как, впрочем, и другие страны блока, корректировать свою социальную политику с учетом необходимости оказания помощи «слабому звену» в социалистическом содружестве. Развернувшаяся пропагандистская кампания, таким образом, временами даже приобретала общий антипольский оттенок, находившийся в резком противоречии с длительной традицией польско-венгерской солидарности и идейно-политического сотрудничества в острые исторические моменты (период революции и национально-освободительной борьбы 1848 года, кризисные события осени 1956 года); кстати сказать, и сам Кадар, встречаясь с представителями ПОРП, не считал излишним упоминать об исторической близости двух народов. Вопреки этому, осенью 1981 года в некоторых бульварных будапештских изданиях содержались довольно оскорбительные для поляков пассажи, намекающие на их извечный анархизм и, что еще хуже, на склонность к паразитическому существованию за счет других. Пропагандистскими структурами ВСРП было найдено, таким образом, довольно удобное объяснение переживаемых страной экономических трудностей, способное на какое-то время отвлечь внимание определенных категорий населения от главных, внутренних проблем. Но оно было все же малоубедительным для мыслящей части общества, которая в целях более глубокого понимания истоков кризисных явлений как в Польше, так и Венгрии все чаще обращалась к самиздату.
Главной заботой ВСРП становится недопущение распространения «польской заразы» на более благополучную Венгрию; все средства пропаганды были призваны убедить венгерских рабочих в том, что идти по пути забастовок – значит вести дело к снижению жизненного уровня. Напротив, более энергичные усилия всех на своих рабочих местах способны внушить трудящимся уверенность в собственных силах перед лицом наметившихся в экономике негативных явлений. По мере усиления своей обеспокоенности событиями в Польше Кадар все чаще обращался к ним в публичных выступлениях. При этом он, как правило, пытался оценивать ситуацию, исходя из венгерского опыта 1956 года, сравнивал происходящее в Польше с динамикой политического развития в Венгрии 25-летней давности, проецировал на польский кризис 1980–1981 годов привычную для себя схему – правые, «контрреволюционные» силы, воспользовавшись справедливым недовольством части пролетариата, предприняли наступление, манипулируя справедливыми требованиями рабочих, введенных в заблуждение. Съезд «Солидарности» живо напомнил Кадару Венгрию ноября 1956 года – выступления рабочих советов с оппозиционной правительству платформой, в течение двух недель фактическое двоевластие в стране, с которым можно было покончить лишь самыми жесткими административными, а подчас и репрессивными мерами.
Как отмечалось в этой книге выше, именно под непосредственным влиянием польского кризиса кардинально меняется вся концепция сохранения исторической памяти о событиях 1956 года. Стратегия на забвение венграми тех событий, установка на «коллективную амнезию» признается недостаточно эффективной. Ведь, несмотря на все усилия идеологов режима, «будапештская осень» все равно зримо присутствовала в национальном сознании, а еще более в «национальном подсознании», и не. только как предостережение от нарушения заключенного с режимом Кадара общественного договора, но и как напоминание о возможности политических альтернатив (об их существовании особенно живо свидетельствовал наглядный опыт польской «Солидарности»). Для поддержания в обществе воспоминаний о 1956 годе прилагала немалые усилия доступная в Венгрии и влиятельная радиостанция «Свободная Европа», особенно в дни очередных годовщин «будапештской осени». Не проявляя со своей стороны инициативы в обращении к истории восстания, власть в то же время была вынуждена, как отмечалось, реагировать на выступления «радиоголосов» и заботиться о пресечении внутри страны любых «вражеских вылазок» в оценке октябрьских событий. Осенью 1976 года на фоне очередного кризиса в Польше и создания там Комитета защиты рабочих идеологическим структурам ВСРП пришлось принять дополнительные меры для нейтрализации мощной пропагандистской кампании, развернувшейся на Западе в связи с 20-летием венгерской революции. Особенно много головной боли у кадаровских работников идеологического фронта вызывали кадры кинохроники времен «будапештской осени», широко демонстрировавшиеся на фоне польского кризиса в его самой острой фазе по западным телеканалам, ставшим к этому времени все более доступными восточноевропейскому телезрителю. В 1981 году приходилось уже реагировать и на собственный самиздат, сделавший «осень 1956 года» своей приоритетной темой и требовавший коренного пересмотра концепции контрреволюции. И хотя тактика замалчивания возымела определенный эффект (к концу 1970-х годов венгерская молодежь мало что знала о событиях 1956 года сверх установленного властями канона), она казалась уже недостаточной в условиях, когда в деполитизированном обществе «зрелого кадаризма» заметно ослабла коммунистическая индоктринация.
