Круг общения сотрудников посольства по-прежнему, как правило, ограничивался противниками реформ, которые, опасаясь за собственное положение, оценивали происходящее все более панически. Критика Политбюро за нерешительность и уступчивость, становившаяся главным лейтмотивом в ходе бесед, всегда находила понимание Андропова и его подчиненных. Особенно беспокоили посла острые публикации в венгерской прессе, свидетельствовавшие о ее продолжающемся выходе из-под партийно-государственного контроля. «На средства, сэкономленные недоеданием рабочих», содержатся многочисленные показные учреждения, «не делающие абсолютно ничего полезного», говорилось в одной из статей. Андропов, увидев в этой публикации «прямой призыв к выражению недовольства», назвал тон подобных статей «явно угрожающим», а методы написания «провокационными»
[47].
Важным психологическим рубежом в противостоянии народа и власти стало перезахоронение 6 октября останков Ласло Райка и еще нескольких жертв незаконных репрессий – десятки тысяч людей вышли на улицы Будапешта, почувствовав в себе достаточно сил для открытого протеста. Хотя советская пресса тех дней сочла излишним уделять внимание этому событию, его чрезвычайное значение не укрылось от посольства СССР. После перезахоронения Райка «было очевидно, что решающая схватка не за горами и что вопросы будут решаться теперь не в кабинетах, а на улицах», – вспоминает Крючков
[48].
Герё, вернувшийся в Венгрию из СССР уже в октябре, с озабоченностью говорил 12 октября Андропову о том, что положение в стране значительно острее, чем он ожидал: недовольство выражает не только интеллигенция, но и рабочий класс, не говоря уже о крестьянстве, которое заметно волнуется, требуя во многих местах роспуска кооперативов
[49]. Партийный лидер в беседе с послом впервые был вынужден открыто признать: власть постепенно выпадает из рук, ибо «создалась такая обстановка, при которой Политбюро не может в ряде случаев влиять на решение вопросов». Это касалось и позиции партийной прессы. Прогнозируя дальнейший ход событий, Герё заметил: через некоторое время И. Надя, вероятно, придется взять в руководство партии и страны, где он окажется хозяином положения. «В случае если Надь получит возможность осуществить свою политику (а такая опасность в данное время имеется), в Венгрии в ближайшем будущем могут произойти такие изменения, в результате которых ее общественный и государственный строй будут походить на социалистический еще менее, чем это имеет место в Югославии»
[50]. Ни лидер венгерской компартии, ни высокопоставленный советский дипломат не придавали, как видим, слишком серьезного значения фразеологии XX съезда КПСС о многообразии путей к социализму. Последний они по-прежнему по сути дела отождествляли с эталонной советской моделью, любые отступления от которой расценивались как антисоциалистические проявления.
По итогам беседы с Гере Андропов лишь утвердился в своем мнении о причинах обострения обстановки. По представлениям посла, «нерешительность Политбюро и ряд беспринципных уступок, которые оно делало без всякого политического выигрыша, сильно расшатали положение венгерского руководства, а похороны останков Райка еще больше способствовали этому»
[51].
Через два дня после беседы Андропова с Герё советского посла посетил член ЦК ВПТ Золтан Ваш. Посольство почти не имело прямых контактов со сторонниками Имре Надя, беседа с Вашем – одно из редких исключений. Один из старейших и влиятельнейших членов партии, бывший член Политбюро, функционер Коминтерна, долгие годы проведший в хортистских застенках и выпущенный в 1940 году на свободу вместе с Ракоши (согласно известной, на самом деле, несколько упрощенной версии, в обмен на трофейные знамена венгерской революционной армии 1848–1849 годов), откровенно высказал Андропову свое мнение: бесперспективна та политика, которая упорно делает ставку на людей, не пользующихся поддержкой в обществе. «Ваш считает, что наступило время, когда член ЦК должен выбирать, с кем ему идти. Лично он, Ваш, решил, что пойдет с Надем», который в самом ближайшем будущем возглавит партию и правительство на том посту, который сам для себя выберет. Надь, по мнению Ваша, имеет ясную программу действий, чтобы вывести страну из кризиса, но самое главное, обладает поддержкой народа, без чего невозможна прочная власть. Ваш не согласился с бытующим среди некоторых советских и венгерских коммунистов мнением о том, что И. Надь является «антисоветски настроенным человеком». Вместе с тем ветеран ВПТ охотно признал, что тот хочет строить социализм «по-венгерски, а не по-советски»
[52]. Для Андропова построение социализма «по-венгерски» означало не только отход от образцовой модели, но, прежде всего, ослабление советского влияния в стране. А значит, было неприемлемо в принципе. Он направил в Москву телеграмму, в которой охарактеризовал своего собеседника как человека с «крайне правыми настроениями». При всей предвзятости своих исходных позиций Андропов все-таки (как, впрочем, вся Венгрия) верно предвидел ближайшие перспективы: «Если наши друзья будут и дальше вести такую же непротивленческую политику, появление Надя Имре, как руководителя партии и страны, представляется делом вполне возможным», – отмечал он 12 октября, за два дня до формального восстановления И. Надя в партии
[53]. Спрогнозировать же те драматические события, которые произошли в стране начиная с 23 октября, не мог никто.
Начало студенческой демонстрации. Будапешт, 23 октября 1956 года
