С особым интересом читаются документы, свидетельствующие о неоднозначных настроениях советских солдат и офицеров, участвовавших в новой «венгерской кампании». Их глубокий, обстоятельный анализ должен стать предметом самостоятельной статьи.
Документы предваряются большой по объему вступительной статьей. Ее концепцию и задачи, поставленные авторами перед собой, в определенной мере раскрывает само название: «Инспирированная революция (западные спецслужбы в венгерских событиях 1956 года)». Авторы (кстати сказать, не указанные) не считали нужным выявлять и анализировать внутренние истоки венгерского кризиса, очевидно, будучи уверенными в том, что драматические события «будапештской осени» были всецело инспирированы извне западными спецслужбами (а также Ватиканом), преследовавшими свои подрывные цели. А потому, по их мнению, оправдан и вполне самодостаточен такой ракурс рассмотрения венгерского кризиса, при котором он представляется лишь важным эпизодом в противоборстве спецслужб в условиях холодной войны, и не более того. Эта установка нашла отражение не только во вступительной статье, но и в хронологии событий, где содержится подробная информация прежде всего об американских директивах, связанных с деятельностью спецслужб, о том, как планировались и осуществлялись отдельные акции.
Принципиальная позиция коллектива составителей заявлена как в резюме, так и уже в первых строках книги: речь идет о «тщательно спланированной и скоординированной экспансии западных спецслужб против ВНР», рассматривавшейся ими как «слабое звено» в стратегической парадигме советского блока
[904]. Более того, венгерские события 1956 года явились якобы одной из первых в истории «цветных» («оранжевых» и т. д.) революций, организованных спецслужбами США и западноевропейских стран во второй половине XX и начале XXI в
[905]. За ними последовали другие антисоветские и антироссийские «диверсии» американских и прочих западных спецслужб – в Чехословакии в 1968 году, в Польше в 1980-е годы, в странах Восточной Европы в конце 1980-х годов, а затем, уже после распада СССР, в бывших советских республиках – на Украине, в Грузии, Молдавии и т. д. Венгерские события 1956 года и украинская «оранжевая» революция 2004 года рассматриваются, таким образом, как звенья одной цепи.
По мнению составителей книги, «трагический финал венгерских событий 1956 года не наступил до настоящего времени», отголоски его, в частности, были слышны в протестных лозунгах людей, стоявших осенью 2006 года, в дни 50-летия тех драматических событий, перед национальным парламентом. «Задают ли молодые венгры себе вопрос: что приобрела их страна, обратившись к холодно-расчетливому миру Запада, и что потеряла, порвав почти все прежние связи с Россией?», – вопрошают авторы вступительной статьи
[906]. Строки, писавшиеся, кстати говоря, еще в период пребывания у власти в Венгрии до выборов весны 2010 года социалистического правительства, для которого тесные экономические связи с Россией были одним из краеугольных камней внешнеполитической концепции.
Действительно, организаторы ряда уличных политических митингов 2006 года настойчиво пытались актуализировать в историческом сознании венгерской нации память о событиях 1956 года, возродить некоторые символы «будапештской осени», вызвать к жизни «духи прошлого». Так, в некоторых массовых действах тех недель, свидетелем которых был и автор этих строк, открыто имитировались и даже цитировались конкретные формы и проявления массового движения 1956 года, подобно тому как осенью 1956 года молодежь следовала традициям 1848 года, что проявилось тогда и в выборе маршрутов шествий, и в специфической форме изложения требований в прокламациях из 12–16 пунктов. В 2006 году основные митинги проходили в эпицентрах наиболее бурных событий 50-летней давности. Толпа, как и в 1956 году, размахивала национальными флагами с дырой посередине – на месте зияющей дыры после 1949 года красовался герб ВНР. Все это содержало в себе ярко выраженные элементы карнавальности и бутафории. Достаточно сказать об извлеченном из музейных запасников и заведенном, «рычащем» советском танке, призванном, по мнению политиков новой генерации, символизировать преемственность в событиях. Игра на параллелях между происходившим осенью 1956 года и осенью 2006 года проявилась во многих митинговых речах. В который уже раз политики, зачастую родившиеся уже после 1956 года, апеллировали к наследию «будапештской осени» для того, чтобы скомпрометировать своих же сверстников в глазах потенциальных избирателей. Между тем кардинальное различие событий 1956 и 2006 годов особенно четко проступало при сопоставлении их внешнеполитических аспектов. Это хорошо понимали и венгерские правые, склонные к националистической риторике. Ведь в отличие от осени 1956 года теперь уже не было ни малейших оснований говорить хотя бы о минимальном российском вмешательстве во внутренние дела суверенного государства, о стоящих на повестке дня задачах национально-освободительного характера. В силу этого любые попытки проведения параллелей носили заведомо фарсовый характер. Молодежь, митинговавшая осенью 2006 года у стен парламента, адресовала свои конкретные претензии отнюдь не Москве, а своим собственным властям, не сумевшим справиться с экономическими проблемами. Совершенно некорректной и недобросовестной представляется и попытка составителей рецензируемого труда «сыграть» на параллелях.
Большое внимание во вступительной статье уделяется подробному описанию планов и конкретных действий ЦРУ в отношении СССР и его восточноевропейских союзников с конца 1940-х годов. Цитируемые американские директивы свидетельствуют о том, что в Вашингтоне отдавали несомненное предпочтение мирным средствам достижения своих внешнеполитических целей в Восточной Европе и, кроме того, осознавали, что вопреки всем наступательным декларациям, соответствовавшим доктрине «освобождения» администрации Д. Эйзенхауэра, реальные возможности воздействовать на ситуацию в стране, относящейся, согласно ялтинско-потсдамским договоренностям, к советской сфере влияния, были весьма ограниченны. Тем не менее задачи ослабления советского влияния в Центральной и Юго-Восточной Европе, поощрения национального коммунизма, «титоизации» коммунистических режимов и т. д. неизменно считались актуальными, на их решение были мобилизованы разнообразные средства поощрения оппозиции, психологического давления на общество, бойкот экономических связей и т. д. Вопрос, однако, заключается в том, насколько эффективны были все эти средства в принципе и какую роль они сыграли в конкретных условиях такого глубокого внутриполитического кризиса как венгерский осени 1956 года. Полноценный ответ на него невозможен, на наш взгляд, без обращения не только к внешним, но и к внутренним факторам.
Не уделяя сколько-нибудь значительного внимания анализу социально-экономического положения в Венгрии, политики правящей партии, настроений в обществе, авторы вступительной статьи последовательно и при этом бездоказательно проводят версию о венгерских событиях 1956 года как о «контрреволюционном путче», организованном остатками внутренней реакции при опоре на помощь Запада. Само восстание 23 октября явилось якобы результатом хорошо спланированного заговора, нити руководства которым тянулись за рубеж. Занимавшая монопольное положение в работах, изданных в СССР вплоть до 1988–1989 годов, эта версия была в дальнейшем признана научно несостоятельной и отброшена российской историографией, прежде всего вследствие глубокого изучения большого количества документов, введенных в оборот в 1990-е годы
[907]. Составителями рецензируемого сборника документов, судя по вступительной статье, она открыто реанимируется. Ссылки на новейшую литературу носят зачастую формальный характер, историографические достижения последних двух десятилетий игнорируются, в ряде случаев информация некритически берется из работ первой половины 1980-х годов венгерского партийного функционера Я. Береца, выполнявшего политический заказ по разоблачению «контрреволюции» 1956 года, а в 1989 году признавшего свою «необъективность». Это касается данных как о масштабах террора в Венгрии в дни октябрьских событий, так и о деятельности западных спецслужб. Круг конкретных персоналий, олицетворяющих собой западное вмешательство в венгерские дела, за неимением достоверных данных по-прежнему весьма узок, некоторые из них: британский военный атташе Каули или приехавший в Венгрию депутат бундестага ФРГ герцог фон Левенштайн – фигурировали еще в обвинительном деле Имре Надя.
