Подписание 2 июня 1955 года Хрущевым и Тито Белградской Декларации, воспринятое руководством Венгерской партии трудящихся (ВПТ) как сигнал к перемене курса Венгрии в отношении Югославии
[260], означало, что в обозримом будущем неизбежен пересмотр «дела Райка». Известно, что этот вопрос впервые озвучил в Венгрии весной 1955 года журналист Миклош Гимеш, за свою неслыханную по тем временам дерзость исключенный из партии. Однако спустя считаные месяцы дело не могло не сдвинуться с мертвой точки. В июле того же года И. Броз Тито выступил с резким публичным заявлением в адрес венгерских лидеров, настаивая на внесении ясности в «дело Райка». После всех примирительных жестов Москвы в отношении Белграда Ракоши уже не мог проигнорировать такое заявление. 8 августа на митинге в Чепеле (рабочий район Будапешта) он в довольно обтекаемой форме был вынужден признать несостоятельность прозвучавших в ходе «процесса Райка» обвинений против Югославии. Главная ответственность за раздувание в Венгрии антиюгославской истерии в связи с «делом Райка» была возложена на Л. Берию и его венгерского коллегу Габора Петера, арестованного еще в январе 1953 года Признание полной невиновности самого Райка и осужденных вместе с ним коммунистов тогда, однако, не последовало. Хотя Ракоши и попытался заверить югославских лидеров в том, что с венгерской стороны все будет сделано для восстановления дружеских отношений, существовавших до лета 1948 года, в Белграде его выступление было встречено с немалым скептицизмом. Там ждали от Ракоши не только большей внятности в переоценке «дела Райка», но и реабилитации тех нескольких сот человек (представителей югославянских меньшинств Венгрии, а также граждан ФНРЮ), которые были осуждены по ложным обвинениям в шпионаже в пользу Югославии.
Как бы в ответ на эти ожидания Ракоши в ноябре 1955 года в своем выступлении на пленуме Центрального Руководства ВПТ вновь затронул «проблему Райка». Он признал необходимость пересмотреть это дело, однако так, чтобы это нанесло наименьший ущерб партийному руководству. Советские лидеры, которых «дело Райка» затрагивало не столь непосредственно, как Ракоши, к этому времени уже более откровенно говорили перед узкой партийной аудиторией о том, что оно было сфабриковано в целях дискредитации югославского руководства. В этом смысле характерна пространная речь Н. С. Хрущева на июльском пленуме ЦК КПСС 1955 года
[261].
Более реальный шаг навстречу югославским пожеланиям был сделан венгерской стороной в вопросе о реабилитации осужденных за симпатии к Югославии (по данным, имевшимся в Белграде, к ноябрю 1955 года в венгерских тюрьмах все еще содержалось 200–300 таких человек). Многие были освобождены в конце 1955 – начале 1956 года, желающим было предоставлено право переселиться в Югославию. Эта мера, как и снятие в те же месяцы противотанковых заграждений на венгеро-югославской границе, была позитивно воспринята в Белграде, в то время как затяжка с полной реабилитацией Райка еще долго давала повод для критики в адрес венгерских властей. Как отмечалось в относящейся к ноябрю 1955 года справке МИД СССР об отношениях стран народной демократии с Югославией, «в своих взаимоотношениях с венграми югославы большое внимание уделяют вопросу о пересмотре «дела Райка», выдвигая его в ряде случаев в качестве условия дальнейшего развития венгеро-югославских отношений». Вопрос этот неоднократно поднимался и в беседах с советскими коллегами. Так, в беседе с сотрудником посольства СССР в Венгрии 7 ноября 1955 года работник югославской миссии, заявляя, что улучшению двусторонних отношений препятствует венгерская сторона, указал прежде всего на то, что венгры не провели пересмотра процесса Райка, направленного непосредственно против Югославии. В свою очередь венгерские дипломаты, беседуя с советскими представителями, обращали внимание на то, что нерешенность вопроса о Райке дала югославам повод отказаться от обмена парламентскими делегациями с Венгрией и от возведения миссий в ранг посольств
[262]. Как явствует из документов, в МИД СССР считали излишними требования полной реабилитации Райка, выдвигавшиеся со стороны ФНРЮ как условие нормализации венгерско-югославских отношений. Так, авторы справки от 8 февраля 1956 года полагали, что с выступлением Ракоши на Чепеле 8 августа «вопрос о деле Райка фактически был решен». Все же составители справки не могли не признать, что «осадок» от этого дела «продолжает сказываться на венгеро-югославских отношениях»
[263]. Впоследствии, в конце 1956 года, когда под влиянием венгерской революции советско-югославские отношения заметно осложнились, в документах МИД СССР усиленно муссировался тезис о том, что югославы сознательно использовали нерешенное дело Райка в целях дискредитации венгерского руководства
[264].
Другой причиной сохранявшейся натянутости в двусторонних венгеро-югославских отношениях была неурегулированность вопроса о взаимных финансовых претензиях
[265]. Венгеро-югославские переговоры по этим проблемам, начатые в сентябре 1955 года, проходили очень трудно, неоднократно прерываясь. Югославия последовательно настаивала на том, чтобы ВНР полностью выплатила долг по репарациям, установленным на основании Парижского мирного договора 1947 года, включая пени за прежние невыплаты, и кроме того, компенсировала убытки, образовавшиеся в результате разрыва торговых отношений в 1948 года. Как заметил в беседе с советским дипломатом в феврале 1956 года секретарь миссии ФНРЮ в Будапеште, очевидно выражавший мнение официального Белграда, «вопрос о финансовых претензиях к Венгрии не является только экономическим вопросом – это одновременно и политический вопрос». В 1941 году, сказал он, Венгрия вместе с Германией напала на Югославию и венгерские войска оккупировали югославскую территорию, а после 1948 года именно в Венгрии антиюгославская пропаганда достигла высшей точки. Ввиду всего этого, по его словам, «было бы невозможно объяснить югославскому народу отказ от большей части претензий к Венгрии»
[266]. Хотя первоначально заявленная претензия на выплату 523 млн долларов была со временем уменьшена Югославией до 200 млн, а затем и до 150 млн, Венгрия сочла завышенной и эту сумму, переговоры зашли в тупик и отношения настолько обострились, что в Белграде в конце 1955 года всерьез задумывались над тем, чтобы отозвать из Будапешта большую часть югославского дипломатического корпуса
[267]. Проблему удалось урегулировать только 29 мая 1956 года, когда было подписано соглашение, по которому Венгрия обязалась в течение 5 лет погасить товарными поставками задолженность Югославии в размере 85 млн долларов США. В подписании этого соглашения сыграла свою роль обоюдная заинтересованность в реконструкции хорватского порта Риека, которому после восстановления нормальных двусторонних отношений снова предстояло стать «морскими воротами» Венгрии (Югославия рассчитывала на поставку из Венгрии оборудования, с помощью которого можно было бы увеличить пропускную способность этого порта на Адриатике, чего очень хотели и в Венгрии)
[268]. При этом сумма выплат, установленная в ходе переговоров, по-прежнему расценивалась венгерским общественным мнением как завышенная. 24 июля венгерский журналист в беседе с советским дипломатом В. А. Крючковым (впоследствии председателем КГБ) говорил, что, хотя рабочие и положительно относятся к нормализации отношений с Югославией, нередко можно слышать, «не слишком ли велика плата в 85 млн долларов за оскорбления, нанесенные Тито в период недружественных отношений стран демократического лагеря с Югославией»
[269].
