– Лучше я за тобой, – фыркнула малявка, хватая подарок, – ты еще забудешь.
Миклош расхохотался и вытащил из седельной сумки жемчужное ожерелье. Ну и что, что он вез его невесте Карои, он много чего вез, от пасечницы, в одночасье ставшей господаркой, не убудет.
– Лови! Да когда за мной придешь, не забудь надеть. А то не признаю.
– Признаешь, гици, – негодяйка ловко ухватила подарок, – ой, признаешь. – Девчонка тряхнула вороными космами и исчезла среди высоких, по грудь коню, росных трав.
– У, шальная, – одобрил Янош, – сразу видно, сердце с перцем.
Сердце с перцем, вот чего не хватало Аполке с ее вышивками и сказками. Перца! Огня, шальной улыбки, громкого смеха, острого словца.
– Эх, – Миклош пустил коня рысью, – сестрицу б ей, старшую!
– Двух, – поправил лучший друг. – А может, свернем в село, спросим, чья такая?
Миклош на мгновенье задумался и покачал головой.
– Не с руки нам опаздывать. Пал обидится. Ну, а на обратном пути чего б и не свернуть?
3
Шитая белыми розанами рубашка, алые юбки с золотой каймой, золотые мониста! И это все ее! Барболка Чекеи, обмирая от восторга, примерила свадебный наряд. Если б только господарь мог увидеть свою невесту в эдаком великолепии, но Пал Карои ослеп в бою. Потому-то он и смотрел мимо, а она, дура такая, решила, что чем-то провинилась. Барболка душу отдала бы за то, чтоб вернуть любимому глаза, но охотников излечить господаря не находилось. Это в сказках приходит на закате старик, творит чудеса и просит за них или душу, или жизнь, или сына.
Девушка вздохнула, и тут же улетевшая было радость вновь нахлынула сверкающей волной. Пал Карои ее любит! Даже не видя лица. Услышал в дороге песню и потерял сердце. Он сам так сказал, просто из-за своей слепоты не признался. Теперь Барболка была благодарна сгинувшему Фереку и его подлой мамаше. Если б не они и не странная поскакушка, она бы никогда не прибежала в Сакаци и всю жизнь прожила без седого господаря с орлиным лицом.
И все-таки хорошо, что она красавица. Палу никто не скажет, что он женился на уродке, у которой только и есть хорошего, что голос. А она любит его и таким, хотя жаль, что он не увидит ее в алых сапожках и венке из калины. Барболка несколько раз повернулась перед зеркалом, теперь у нее было большое зеркало, больше, чем на мельнице, подмигнула глядящей из стеклянной глубины богачке, сменила свадебные одежки на платье попроще и помчалась на кухню.
– Та все хорошо, гица, – стряпуха Моника, краснощекая и грудастая, прямо-таки сияла, – такие пироги, впору самому Матяшу!
– Что мне Матяш, – Барболка от избытка чувств расцеловала повариху, – лишь бы Палу понравилось. И какая это я тебе, к кошкам, гица, Барболка я!
– Ты – гица, – назидательно произнесла Моника, складывая на груди перемазанные мукой руки. – Что нос не дерешь, хорошо, да не всегда. Есть такие, которым по лапам не дашь, на шею сядут и поедут. А гици, думаешь, понравится, что ты со слугами чмокаешься?
– Понравится, – твердо сказала девушка, – а сколько елку розой ни зови, не зацветет. Пасечница я, а ты мне тетушка Моника.
– Ты Барболку нашу с пути не сбивай, – Пишта, седой доезжачий, вошел в поварню и принюхался. – Права она. Пала господарем сабля да сердце сделали. Побратим его, Матяш, чего только ему не дарил, хотел бы жабу знатную за себя взять, давно б сыскал, да не таковский он. Душу искал, душу и нашел. Не нальешь стаканчик, за жениха с невестой выпить?
– Стаканчик тебе, бочонок дырявый? – прыснула Моника. – Ишь чего захотел! Хотя… Ради такого дела и жеребец оскоромится. Барболка, выпьешь с нами?
– Ну, разве чуть-чуть, – зарделась девушка, – это папаша мой пил, а мне мамка заказывала.
– Оно верно, – похвалил доезжачий, – но за любовь да ласку не выпить грех.
– Гашпара так и не сыскали? – полюбопытствовала Моника, наливая в пузатые стаканы сливовой наливки.
– Как в воду канул, – важно произнес Пишта, – мы только что землю носом не рыли. Ни Гашпара, ни Ферека. Может, и правда погань какая их прибрала, ну да нашла о чем при невесте говорить! Твое здоровье, Барболка, и чтоб у вас с Палом через год сынок был. Пей, да сразу!
Барболка послушно осушила стакан. Наливка была сладко-горькой и очень, очень крепкой.
Пишта одобрительно подмигнул и подкрутил ус:
– Молодец, гица. Совет да любовь. А скажи, крепко любишь господаря?
Барболка поставила стакан и положила руку на эсперу:
– Люблю. Как душу. Не жить мне без него, вот не жить, и все!..
Глава 2
1
Невеста была потрясающе, невероятно хороша. Как слепой Пал Карои сумел изловить такую красавицу, Миклош не понимал. Какой-нибудь тупица завопил бы, что девушка польстилась на богатство да титул, но алатский наследник разбирался в женщинах даже лучше, чем в лошадях и оружии. Барбола любила седого, слепого господаря не меньше, чем его самого любила Аполка. Женщина может лгать, когда смотрит на мужа, жениха, любовника, но не когда она глядит мимо других мужчин так, словно их нет. Невеста Пала не видела никого, даже Миклоша Мекчеи, который к такому не привык. Нет, витязь не завидовал отцовскому другу, который никогда не увидит, какая райская птица влетела к нему в окно. Просто, глядя на стройную девушку с высокой грудью и черными косами, в которых белели цветы калины, Миклош впервые в своей лихой жизни затосковал о том, что никогда не случится.
– Ну и девка, – шепнул захмелевший Янош, – за такой хоть в Закат. Слушай, а может, Пал и не слепой вовсе?
Пал был слепым. Будущий сакацкий господарь принял на себя удар, предназначавшийся Матяшу, и свалился под ноги обезумевшим коням. После боя Карои искали всю ночь, отец поклялся похоронить побратима своими руками, но Карои оказался жив. Несмотря на жуткие раны и измятый копытами шлем. Раны зажили, но когда Пал открыл глаза, его окружила ночь, которая никогда не кончится.
– Нет, Янчи, – покачал головой Миклош, – не увидит он ее никогда… Видать, тут другое что.
– Так и есть, – сотник Иштван, тоже седой, подлил Миклошу вина, – песнями она взяла. Тут слепой, не слепой, а голову потеряешь.
Она еще и поет! Аполка никогда не пела, только слушала других. Склонив голову, глядя вдаль огромными зелеными глазами. Жена словно и не живет, а спит и видит сон о жизни. Она никогда не проснется, но он-то живет здесь и сейчас! Миклош Мекчеи встал, высоко подняв кубок лучшего алого стекла. Он привез три сотни таких, свадьбу переживет едва ли половина.
– Здоровье новобрачных! Будь у меня золота больше, чем листьев на деревьях, и отдай я все вам, я бы не сделал вас богаче. Что золото, когда есть любовь? Грязь под конскими копытами! Счастья вам с сего дня и до Рассвета! Радуйтесь!
Миклош выпил вино, не почувствовав вкуса, и с силой швырнул кубок об пол. Сверкнули алые брызги. Пал Карои поднялся, протянув руку невесте. Барболка вскочила, кровь прилила к смуглой коже, делая чужую красавицу еще прекрасней и недоступней.
