Но, быть может, Младенцу еще предстояло вновь родиться, а Ксюхе еще только предстояло вместе с ним войти в свой дом.
Неистощимая
Буквально несколько минут, дорогие мои, есть у нас с вами, а также у всех, находящихся в бывшем Bанькином кабинете – между прибытием на собственное место работы убиенного было губернатора Голубовича И.С. и мгновением, в котором двое вимовцев потащили несчастную Катерину в большой зал. Мы говорим «Большой зал», потому что в глухово-колпаковском Белом доме у Ванечки нашего был еще Малый зал, как и во всех приличных заведениях, работающих с населением – в театрах там, в храмах, на призывных пунктах, в моргах и проч.
На самом деле у нас с вами, дорогие мои, времени вагон, целый железнодорожный состав времени – вечность, отпущенная автору и, соответствнно, его читателям – то есть, вам! У вас в запасе вечность! А вот у большинства людей, присутствующих сейчас в кабинете и в приемной губернатора Глухово-Колпаковской области времени почти не осталось. Потому что народ… население, вы понимаете?.. электорат… то есть граждане начали собираться возле бывшего монастыря еще с ночи. Но об этом потом, чуть позже, а сейчас нам хочется проследить за взаимоотношениями всего нескольких, особо симпатичных нам людей. Быть может, симпатия к некоторым покажется вам странной, дорогие мои, но мы любим всех своих персонажей, даже самых гадких, и это – чистая, не замутненная никакими меркантильными или иными паскудными соображениями любовь.
Вернемся в Bанькин кабинет.
Лысый усачек в вимовской форме, подававший Мормышкину бумаги на подпись, тоже отправился в Большой зал, поэтому все секъюрити, только что блистательно отработавшие эпизод с попыткой покушения на охраняемое лицо, несколько расслабились, внутренне полагая, что – пока все, ребята, пока курим… Курить, разумеется, без разрешения никто не отправился, но расслабились несколько, да… Может быть, поэтому некоторое шевеление под Bанькиным столом, за которым утвердился и только что подписывал первые свои указы Виталий Алексеевич Мормышкин, попервоначалу прошло для охраны незамеченным. Но тут Мормышкин – чуть было мы не написали «протянул» – тут Мормышкин вытянул ноги, уперся ими в нечто и через несколько мгновений понял, что это нечто – живое.
Тут мы должны признаться вам, дорогие мои, что до Мормышкина иногда доходило не сразу. Kряхтя, Мормышкин заглянул под столешницу и встретил распахнутый навстречу его взгляду сияющий женский взгляд. Взгляд такой проникновенности встречается только на рекламе вагинальных прокладок, честно вам сказать, дорогие мои.
Мормышкин поступил так – сначала завизжал, как поросенок:
– Ииииииии! Иииииииии! Ииииииии!
А уж потом заверещал:
– Ай! Аааай! Тут баба! Баба! Опять баба!
Через секунду женщину вытащили из-под стола. Это оказалась чрезвычайно сексапильная молодая блондинка – в обтягивающих замечательной формы попку черных леггинсах Nina Fiammatti – чтоб вы знали, дорогие мои – сто десять баксов они стоят в бутике, в такой же брендовой малиновой маечке Begto за девяносто, сквозь которую торчали каменные, словно бы тетка сейчас неистощимо текла, соски; лифчик на ней отсутствовал – и в малиновых же симпатичных кроссовках неизвестной нам фирмы – под цвет майки. Мы называем бренды и цены не для того, чтобы сделать бесплатную рекламу фирмам, а потому что названия оные начертаны были на самих вещах – Nina Fiammatti на попке, а Begto – на левой сиське, как раз над соском, а мы сейчас – впрочем, как и всегда, – стремимся наиболее полно и адекватно живописать изображаемую для вас картину, дорогие мои.
А кроссовки оказались не маркированные, но мы можем точно сказать, что сейчас меньше, чем за триста баксов, таких убойных sneakers
[194] вы не купите.
Прикинутую тетку, разумеется, тут же заломали, многожды облапав ее везде, где можно. То есть, наверное, нигде нельзя было, но облапали везде. Ну, в охране же люди служат, а не роботы, дело простительное. Тетку с завернутыми за спину руками пристроили лицом на стол, а поскольку ногами она стояла на полу, получившаяся поза вызвала у всех присутствующих вполне определенные ассоциации. Мужики молча засопели. Повисла пауза, сдобренная запахом едкого пота. Тут же перед Мормышкиным положили розовый бабский смартфон с включенной на запись камерой. Новый губернатор сделал короткое движение указательным пальцем, и услужливые и сильные руки смартфон разломали пополам, вытащили симку и ее тоже разломали пополам, а потом и каждую половинку симки еще пополам. Упавшие на Bанькин наборный паркет половинки смартфона треснули, и еще, и еще раз треснули под каблуками, но уж больше не переламывались, а только оставляли царапины на паркете. Тетка и бровью не повела.
– Ты… кто?.. – тяжело спросил Мормышкин и вновь незаметно для самого себя почесался между ног. – Чего… надо?..
Он раздраженно поискал глазами лысого, чтобы спросить, почему это опять, опять! у него тут какая-то сука, он же сказал – никаких больше баб! словно забыл, что лысый шел сейчас по коридору вслед за вимовцами, тащившими мертвую Катерину в Большой зал; вспомнил и вновь обратил взор свой на женщину. Мормышкин не взял в разумение, что присутствие каких бы то ни было теток в бывшем кабинете Ивана Сергеевича Голубовича не является фактом, выходящим из ряда вон, а, наоборот, это обстоятельство скорее следует признать совершенно заурядным. Может, тут тетки под каждым листиком прячутся, как мухи. «Где под каждым ей листом был готов и стол, и дом…» Помните, мои дорогие? Это, чтоб вы знали, из сочинения французского баснописца Жана де Лафонтена, беззастенчиво переписанного, что называется, один в один русским литератором Иваном Крыловым, открывшим сей немудрящий творческий алгоритм для современных авторов. А ушлые тетки, дорогие мои, прячутся везде, куда ни шагни!
– Ты… – повторный раздался тяжелый скрип. – Ты… кто?.. Чего? А?.. Которого?..
– Я Маргарита, – ничуть не обинуясь, отвечала стоящая в камасутровской позе барышня. – Маргарита Ящикова, колумнистка «Клеопатры, XXI век» добавила она, вполне резонно предполагая, что ни один из присутствующих не знает названия ее журнала, как и, по всему вероятию, названий еще каких-либо периодических изданий, как и имени Клеопатры. – Клеопатра – царица египетская, очень красивая, а у нас журнал «Клеопатра, XXI век», – еще добавила Ящикова. Про то, что никто из присутствующих понятия не имеет, что такое «колумнистка», Ящикова почему-то не подумала, никак оное понятие не разъяснила, поэтому слово «колумнистка» навсегда осталось для Мормышкина и его присных таинственным, и, разумеется, опасным, как все таинственное и неизвестное, и – неизъяснимо влекущим. Колумнистка. Очень красивая.
– Мне назначено интервью с губернатором, вот я и пришла.
И Маргарита ослепительно, совершенно убойно улыбнулась одной половиной лица.
Тут мы вам должны сообщить, дорогие мои, что такой стебный журнал – «Клеопатра, XXI век» – действительно существует. За логотип они, ни у кого разрешения не спрашивая, взяли одно из известных изображений со стены пирамиды Тутанхамона – ну, помните, тетка там в багровом, как майка Маргариты, куске материи, тетка с попкою в профиль а плечами, мы извиняемся, анфас, как у египтян принято. И несмотря на всякие там интернет, телевидение и прочие современные прибамбасы, журнальчик пользуется популярностью. И не мудрено, если такие экземпляры, как Ритка Ящикова, чуть мы не написали – «трудятся», если такие мамзели, как стоящая сейчас замечательными своими булками вверх Марго, числятся в штате редакции. А вот как и когда Ритка залезла под губернаторский стол и долго ли там тихо, как мышь, сидела и все подряд писала на смартфон, мы не знаем. А чего не знаем, того не ведаем, а врать даром не станем. Да мы и, в который раз хочется повторить, мы никогда не врём. Единственное, что тут можно сказать: облажалась охрана мормышкинская, очень жидко обосралась. Дык с любою охраной однажды так случается, как ты и кого ни охраняй. Исторический факт. Вернее, факты.
