В этом письме С. Грибанов писал мне, что сын лейтенанта Якова Хозяинова, участвовавшего в том же бою вместе с Георгием Эфроном, сообщил ему: «…я побывал недавно в деревне Друйка и Видзах, где в начале июля 1944 года вел боевые действия 437-й стрелковый полк… 17, 18, 19 августа мы находились в г. Браславе, и в военкомате были найдены списки о захороненных и картотека отца со всеми данными. Мне сообщили, что на памятнике в Видзах будет выбита фамилия отца…»
В архиве ЦГАЛИ сестра Мура Аля оставила десятки документов и писем этого многотрудного поиска С. Грибанова. С.В. Грибанов свои сведения о Георгии Эфроне передал Витебскому горвоенкомату сначала в областной военкомат, затем в Браславский районный военкомат. Прошло еще три года. И вдруг из Браслава написали, что место захоронения Георгия Эфрона подтвердилось. И была получена справка от районного военкома, помеченная 13 февраля 1978 года, в которой было написано:
«Уважаемый тов. Грибанов С., по Вашей просьбе высылаю фотографии памятника, установленного на месте захоронения советских воинов и в их числе Г. Эфрона. Имена остальных воинов нам неизвестны».
Вскоре и я получила фотографию: близ деревни Друйка на фоне голых ветвей под снегом стоит обелиск над могилой. На нем надпись:
ЭФРОН
Георгий Сергеевич
погиб в июле 1944.
Кто захоронен с ним вместе? Может быть, мы еще узнаем эти имена…
…Глаза не отрываются от камня на фотографии. Только сейчас я поверила в его смерть…
Десять лет спустя моей поездки в Елабугу Союз писателей Татреспублики поставил Марине большой гранитный памятник на елабужском кладбище – на месте, отмеченном мною в 1960 году, с надписью: «В этой стороне кладбища похоронена Марина Ивановна Цветаева…» (следовали даты рождения и смерти). Союз писателей Татреспублики, к сожалению, первой строки этой надписи не повторил. А ведь в будущем, может быть, будет уточнено настоящее место могилы Марины – у правой стенки кладбища.
Но к символическому памятнику поэта люди давно уже протоптали тропинку по отлогому холму, идут вверх к высоко лежащему кладбищу, к надписи на граните: «Марина Цветаева».
Мне восемьдесят восемь лет, а Марине исполнилось бы осенью этого года девяносто.
Вклейка
Мария Мейн (справа) с подругой Ольгой Барто. 1880-е. «Музыка была ее главной страстью и талантом»
Сусанна Давыдовна (Тьо) и Александр Данилович Мейн. «Приезд их к нам был всегда праздник»
Мария Александровна Цветаева. 1903. «Из-за желания превозмочь трагизм своей первой любви трудом воспитания чужих детей, простой человеческой жизнью она согласилась на брак с человеком на поколение старше…»
Ася и Марина Цветаевы. 1905. «Оттого ли, что мы обе были – в нее и понимали ее с полуслова, – мы ее жарко любили»
Андрей и Лёра Цветаевы, дети И.В. Цветаева от первого брака. «Андрюшу мама любила, любовалась им… Лёра никогда нас не обижала, заступалась за нас»
Иван Владимирович Цветаев. Конец 1870-х
Дом в Талицах, где выросли братья Цветаевы
Дмитрий Владимирович Цветаев. 1890
Павел Владимирович Цветаев. 1890
Федор Владимирович Цветаев. 1888
Лёра и Дмитрий Иванович Иловайский. «Его правильное, красивое, холодное лицо… глухое к быту и к нам, неродным внукам, не освещалось улыбкой, а лишь слегка наклонялось к нам…»
Варвара Дмитриевна Иловайская, первая жена И.В. Цветаева. «Годы и годы» ее портрет, висевший в зале, сопровождал детство Марины и Аси
И.В. Цветаев в парадном мундире. 1913. «Его беспримерная энергия в этом бескорыстном труде изумляла всех знавших его»
И.В. Цветаев и Ю.С. Нечаев-Мальцев на ступенях Музея изящных искусств. 1912
Музей в лесах. 1904. «Многие сомневались в возможности создания Музея; один из веривших был мамин отец, А.Д. Мейн»
Иван Владимирович и Мария Александровна Цветаевы на ломке мрамора на Урале. «В нашей матери отец нашел верного помощника по труду – созданию Музея»
