Но если тебе мало, изволь. Был же еще чешский коммунист, нечеловеческих габаритов, который как раз до описываемых событий гулял по Москве. Ну ты представляешь, наверное? В общем, я понял, а остальные только описали тебя и наверх представили. Лаврентий Павлович, понятное дело, все это под сукно положил. Ему тебя ловить не с руки было. Но не такой человек был Лаврентий, чтобы о будущем не задумываться. Он, понимаешь ли, стратегически мыслил, не этим пацанам чета. Но и он ошибся. И вот когда его стрельнули, материалы-то и вылезли на свет. И многих эта странная история озадачила. К делу решили не подшивать, там и без тебя богато было, но в розыск поставили. Кликуха у тебя неоригинальная – Маленьким тебя окрестили, но искали везде и со всем тщанием. Лет десять искали, но тут уже я подсуетился, так что в Израиле Маленького не искали и не нашли.
– Спасибо, Федя, не знал, – сказал Макс и протянул Виктору руку.
– Да не за что, – отмахнулся Виктор, но руку, естественно, подал. – Ты же меня тоже выпустил.
– Выпустил, – пожал плечами Макс, а Виктор вспомнил мимолетно осень 68-го, Тель-Авив, накрытый хамсином, пришедшим из аравийских пустынь, пот, текущий, кажется, непрерывно, и физическое ощущение сжимающегося стального кольца. Макс тогда на контакт не вышел, да Виктор его и не позвал. Гордость не позволила. Но в какой-то момент Виктор почувствовал вдруг, как открывается коридор, и, не раздумывая, пошел по заботливо проложенной чьими-то умелыми руками тропе, и вышел в Каире, и никогда, ни тогда, ни теперь, не сомневался в том, кто и почему организовал ему отход.
– Ладно, погуторили и хватит, – сказал он наконец. – Про Черную Гору ты серьезно?
– Да.
– Уверен?
– Я уже сказал.
– Чем чревато, понимаешь?
– Не маленький.
– И все-таки настаиваешь?
– Федя, это все? Или у тебя еще есть вопросы?
– Есть. Причину объяснишь, или это военная тайна?
– Не могу, – устало ответил Макс. – Не сейчас.
– А если я попрошу?
Виктору показалось, что Макс смотрит на него совершенно больными глазами.
– А ты поверишь? – тихо спросил Макс. Так тихо, что Виктор едва разобрал вопрос.
– Ладно, – сказал он. – Пойдем в Черную Гору. И ведь Рекеша мне кое-что обещал.
Макс еще посмотрел на Виктора этим своим «больным» взглядом и вдруг заговорил:
– Ко мне пришла Лика. Прощаться, я думаю Там что-то… Не знаю. Я не знаю, как она это сделала. Она далеко, Федя. Очень далеко.
Виктор физически ощутил, как трудно дается это Максу, и будь его воля, остановил бы. Он уже жалел, что настаивал, но теперь было поздно, и он стоял и слушал.
– Она… не знаю… Я сейчас только понял, что не все так однозначно. Ну как тебе объяснить? Она как будто обняла меня. Это и продолжалось-то мгновение или еще меньше. И первая мысль была, это все! Конец. Попрощалась и… Как она это сделала, Федя? Это было… не объяснить… тепло, счастье и смерть. Я вроде бы вместе с ней начал уходить, так что ты мне вовремя свою гадость вколол, потому что не все так просто. Я потом, когда сидел тут, отходил… Это как свернутая информация. Не знаю, как и объяснить, но… смыслы, знание… неоткуда ему взяться. В общем, теперь я думаю, она перерешила. Не будет она умирать. Выберется. И Йф поможет.
– Йф? – У Виктора перехватило дыхание. – Йф?!
– Вот видишь, – грустно сказал Макс. – Там было что-то, а что, я не знаю. Вроде бы Йф тоже была с ней, и ей тоже плохо… Но мне кажется, Лика что-то придумала. В последний момент… И еще что-то… про три сердца? Не знаю. Но одно я знаю точно. Надо идти в Черную Гору, а зачем, хоть убей, не знаю. Но я ей верю!
– Не ори! – сказал в ответ Виктор. – Зачем орать. Я ей тоже верю. И тебе верю. Пойдем в Черную Гору.
Глава 8. Черная гора
Келья была выбита в скале. Каменное помещение, узкое, с низким потолком, где не только Максу, но и Виктору сподручнее было сидеть или лежать, чем стоять. Про себя Виктор называл келью по-русски – купе, имея в виду именно то, что означало это слово в привычном ему русском языке. И в самом деле, своими размерами и планировкой их нынешнее жилье напоминало стандартное купе в поезде дальнего следования. Тут тоже имелись две полки-кровати, которые иначе как койками не назовешь, и столик, деревянный, между ними, расположенный у стены, в которой, если бы это был поезд, должно было быть прорезано окно. Но окна здесь не было. Была только плотно закрывающаяся дверь напротив, тоже деревянная, сколоченная из толстых, хорошо оструганных досок. В дверь с внутренней стороны вбиты были крючки, на которых висели сейчас их штурмовые комбинезоны, шлемы и оружие. Вот и все хозяйство.
Если бы не бластеры и прочая высокотехнологичная амуниция, развешенная на двери, впору задуматься, какое, милый, у нас столетие на дворе? Тем более что и поздний обед, принесенный полчаса назад молчаливым служкой, тоже был сервирован в лучших традициях седой старины: отварное мясо, сырые овощи и хлеб из муки грубого помола – на деревянных тарелках; красное вино, вполне, надо заметить, приличное, в глиняном кувшине; столовых приборов, кроме ножа, не было в помине, а пить предлагалось из глиняных же кружек. Средневековье какое-то, честное слово! Той’йт какой-нибудь гребаный или что-нибудь в этом роде. И две горящие свечи на столе, чтобы уж полностью соблюсти антураж, наверное. В бронзовых подсвечниках. Вот так.
В прежние времена ни Виктору, ни Максу бывать в Черной Горе не приходилось. И абсолютному большинству их знакомых тоже. Орден вел довольно закрытый образ жизни. Могущество свое и близость к короне не афишировал, если не считать, конечно, короткий промежуток времени сразу после гвардейского переворота. Униформы специальной не имел, так что монахи ничем, собственно, от прочих граждан не отличались. Но и к себе в немногочисленные храмы-крепости, разбросанные по всей империи, и, естественно, в главную цитадель никого не приглашал и не пускал. До известных событий о Черной Горе и вообще-то мало что было известно, и мало кто в империи о ней думал. Но вот привелось.
Они добрались до Горы в сумерках. Вылезли из-под земли и шесть километров пробирались сквозь полосу сплошных разрушений. Сражение за Черную Гору было жестоким и долгим, а ведь пустынным этот район Ахана перестал быть еще тысячу лет назад. Больших городов здесь, правда, не было, но зато маленьких и даже совсем крошечных – много. А еще здесь стояли раньше две сотни разных храмов, росли священные рощи, и остатки Дикого леса подбирались с севера к самому подножию Горы. Теперь все, что могло быть уничтожено, было буквально сметено с лица земли, руины и пожарища были густо засеяны разбитой и сожженной техникой, и над всем этим страшным пепелищем стоял тяжелый смрад разложения, смешанный с сильным запахом гари. Однако с точки зрения скрытого проникновения местность была идеальна. Вот уж где их не стали бы искать, так это здесь. Да и пойди найди двух хорошо подготовленных людей в этом рукотворном хаосе, особенно если люди эти быть найденными не желают.
