«Шестой сектор, – поняла Лика. – Крейсер совершил один среднедальний прыжок из системы Богомола и сейчас находится в окрестностях звезды Сайяс. Система необитаема».
Одна из звезд, не родная для узора местных созвездий, привлекла ее внимание.
«Тяжелый крейсер класса «Гепард» и два фрегата сопровождения», – узнала она.
– Вы знаете, чей это борт? – спросил на одном из экранов высокий черноволосый контр-адмирал у краснолицего капитана первого ранга.
– Знаю. И опасаюсь. Она может перехватить нас в разгонной фазе и…
– Может, – согласился контр-адмирал. – Если уже знает, но как раз в этом я не уверен.
– В чем именно вы не уверены, адмирал?
– В том, что она знает.
– Тогда…
– Тогда я могу попробовать переподчинить ее себе.
– Это ценный приз.
– Весьма. Завидуете?
– Не то чтобы да. Я ведь знаю свое место, но надеюсь, что и я не буду обделен при разделе имущества.
– Не волнуйтесь, капитан, – усмехнулся контр-адмирал. – Империя богата. На всех хватит.
Лика пожала плечами и отвернулась. Разговор двух военных был ей совершенно неинтересен. Она даже не поняла, о чем они говорят и почему именно их разговор – один из многих, протекавших сейчас во множестве помещений крейсера, – привлек ее внимание.
«Я маленькая девочка, – сказала она себе. – Играю и пою».
Стишок показался ей смутно знакомым. Кто-то очень давно напевал его. Кто? Где? Когда?
«Там еще стреляли, мне кажется, – припомнила она. – Но кто этот Сталин, которого я не видела, но люблю?»
«У Феди странный юмор, – решила она и задумалась. – А кто такой Федя? И что такое…»
Лика вышла из зала с телевизорами, и дверь за ней захлопнулась. В коридоре ничего не изменилось. «А что должно было измениться?» Только жужжала где-то у пыльного потолочного плафона потерявшая свой путь муха. Лика по диагонали пересекла коридор, обойдя заодно какой-то темный тяжелый предмет, стоящий у стены, – «Комод? Это называется комод?» – и подошла ко второй двери.
Оббитая лопнувшим коричневым дерматином, с торчащей из прорех серой ватой, дверь легко подалась и распахнулась в открытый космос.
«А мама говорила, что здесь нельзя дышать, – удивилась Лика, вываливаясь в пронизанное светом звезд ничто. – Без-воз-душ-ное пространство».
Космос был неохватно огромен и сказочно красив. Он окружал Лику со всех сторон, бесконечный, равнодушный и невообразимо прекрасный. Звезды – холодные елочные игрушки всех цветов и всех размеров – образовывали фантастические узоры, в которых ищущий глаз мог найти все что угодно, любую фигуру и любой образ. Все, что могло подсказать человеку его воображение, уже существовало, спрятанное в Рисунках созвездий. Лика увидела кукол и зверей, людей и цветы, а еще она увидела маленькую далекую звездочку, пульсирующую, как доброе желтое сердечко, зовущую ее, приглашающую, ждущую.
Лика потянулась к звезде – «Это ведь солнышко, да?» – и сразу же оказалась рядом с ней. Ну почти рядом.
Там, где парила Лика, вполне ощущалось теплое живое дыхание огромного и неслыханно красивого огненного цветка. Но жарко не было. Лика осмотрелась, легко перемещаясь из стороны в сторону, и нашла, что все это похоже на картинку из книжки «Астрономия для детей», которую подарил ей папа. Ну, один из пап. Возможно, что даже настоящий.
«Солнце и планеты Солнечной системы. Так, по-моему».
Впрочем, приглядевшись внимательнее, она увидела, что здесь все это выглядело гораздо красивее. Просто дух захватывало от зрелища несущихся сквозь космос планет, освещенных мощным потоком света, изливающимся из пылающего косматого шара.
«Солнце!» – сказала она себе, и в голосе ее, если бы он у нее, конечно, был, звучало сейчас восхищение, граничащее с потрясением.
Но на восторги не оказалось времени, потому что она увидела кое-что еще. Что-то, чего не было в ее замечательной книжке с картинками. Оказывается, каждая из планет, вращающихся вокруг Солнца, – они были похожи на шары, окрашенные в разные, но неяркие цвета, – существовала в нескольких экземплярах. «Так, кажется. Я правильно говорю? Экземплярах?» – Так, что Солнечная система предстала перед Ликой чем-то вроде прозрачной матрешки, все вставленные друг в друга части которой тоже имели разную окраску. Не то чтобы цвета голубой, фиолетовый, красный или зеленый были отчетливыми. Они были мягкими и даже как бы прозрачными, или, вернее, призрачными, но все равно их можно было уловить, а, уловив, и отделить с их помощью один «слой» от другого. Одну сферу от другой, в которую вставлена первая, и от еще другой, которая вставлена в нее. Примерно так. Но что это должно было означать, Лика не знала и не понимала. Она была восхищена и озадачена, но чувства ее были сейчас слабыми, мысли легкими и короткими, как у Буратино, и внимание Лики не могло ни на чем сосредоточиться на достаточно продолжительное время.
Ну что, в самом-то деле! Матрешка как матрешка. Что она, матрешек не видела? Видела. Просто эта была очень красивой и необычной. Но вокруг было множество других, не менее интересных вещей, и Лика уже переключилась на «тропинки». Она даже не задумалась о том, откуда взялось это странное слово, но слово пришло и встало на свое место. «Как влитое». Тропинки тянулись через весь невообразимо огромный, непостижимый и не поддающийся измерению космос. Они приходили откуда-то из полной неизвестности или, напротив, из каких-то вполне известных мест, со Сче например, – «Сче? Это где?» – или с Тхолана – «Что такое Черная Гора?» – и куда-то уходили, на Ча Ратай например.
«Ратай?» – воспоминание было легким, почти неощутимым, и не задержалось в ее сознании, только коснулось его, как перышком пощекотало, и исчезло. А Лика уже думала о другом. Снова возвратившись взглядом к размножившимся ни с того ни с сего планетам.
«А которая из них Земля?» – спросила она себя и поняла, что не помнит, третьей или четвертой стоит Земля после Солнца. Впрочем, кто-то, кто знал и понимал больше ее, хотя и находился внутри нее самой – ведь больше-то никого здесь не было, – сразу же указал ей на тот голубой шарик внутри розовой – пятой или шестой сферы сверху, – который, должно быть, и был Землей. Лике сразу же захотелось на Землю. «Домой!» И она уже привычно потянулась к облюбованному ею шарику. И шарик двинулся ей навстречу, вырастая в шар, стремительно превращающийся в планету, закрывающую собой наконец весь звездный простор. И несясь навстречу Земле, – или это Земля неслась навстречу Лике? – Лика отметила краем сознания, без осознания, впрочем, и без понимания, огромное множество разнообразных «вещей» и подробностей, которые появились или, может быть, проявились по пути и исчезли, канув в ее память, как в черный провал. Без следа. Но и это лежало уже вне ее интересов.
Удивление, испытанное Ликой по пути «домой», пошло ей на пользу. Настроение быстро улучшалось, а приключение становилось все более интересным, и Лика начала чувствовать себя Алисой, провалившейся в кроличью нору. С радостным визгом и замиранием сердца, как на американских горках, она ухнула вниз и понеслась сквозь «плотные слои атмосферы».
