Дева похлопала глазами изумленно, да как начала хохотать. Да так, что медведь в берлоге заворочался, просыпаясь, лед на озерах треснул и почки надулись, забурлили деревца соком пробуждения. Да только не срок еще.
Я Таиру по загривку треснула, Деве поклон отбила земной.
– Глупый он еще, ученик, – пояснила я.
Мальчишка насупился, поскреб затылок.
– Хорош ученик! – звонкой капелью да трелью птичьей отозвалась Весенняя Дева. – Держи вот, подарочек!
И снова захохотала, сняла с головы зеленую ленту, протянула. Таир подмигнул ей – вот гаденыш, – а потом еще и поцелуй воздушный послал! Ну сладу нет с мальчишкой! А Дева поправила платье красное и косы светлые, пришпорила белого жеребца да унеслась.
А я, нахмурившись, осмотрела паренька. Таир сконфуженно потупился.
– А чего? Я ж как лучше… – И вскинул на меня хитрющие глаза: – Ты не серчай, Шаисса, хороша девка была, да ты все равно лучше! У тебя и глаза ярче, и косы длиннее! И статью не обижена…
Я испуганно зажала мальчишке рот рукой, оглянулась. Услышит Весенняя Дева, будет мой лес до сенокоса стороной обходить! Вот же дурень! Но после этого решила, что надо Таира хоть как-то просветить и силу его направить. А то еще наворотит дел по дурости!
Так что вскоре мальчишка уже не несся за Зимушкой по лесу, не предлагал ей чайку горячего, на травках настоянного для согрева. А просто кланялся и шел дальше. Хоть и сокрушался в голос, что больно бледна девка, за что получал от меня затрещины. Впрочем, Зимушка только улыбалась. Даже Северко, с которым я воевала столько лет, мальчишку не трогал, усмехался в бороду, обходил стороной. А ведь меня в свое время как только не изводил – и с ног валил, и деревья ломал, на крыльцо набрасывая и дверь подпирая, и озера летом льдом сковывал так, что водяницы верещали! Лесной дух – и тот его побаивался, а мальчишка глупый враз сладил! Я вздыхала только, на это глядючи.
Жизнь вошла в свою колею, покатилась, как скрипучая телега, неспешно да уверенно, но спокойствия в моей душе не было. Напротив, тревога лишь нарастала с каждым днем, приближавшим к весне. И причиной тому было… колечко. Потому что звездочка на бирюзе тускнела, угасала. А это значило… Ох, как больно было от осознания того, что это значило!
И когда на озере лесном запели водяницы, я не выдержала и стала собираться. Кожух натянула, шалью волосы накрыла, клюку взяла.
– Ты куда? – вскочил Таир с тюфяка, захлопал сонными глазами. – Я с тобой!
– Сиди тут, – строго приказала я. Да еще и привязала мальчишку путами невидимыми, чтоб не вздумал за мной ходить.
Пошла по кривой дорожке, между сосенками, прислушиваясь, как лес шумит недовольно. Знал, что дурное я задумала, вот и беспокоился. Только березонька моя молчала, Леля проводила грустным взглядом, но и веточкой не шевельнула. Знала сестричка, что по-другому я не смогу.
Вышла я на полянку к вековому дубу. Снег здесь лежал еще плотным настом, да и я еще потопталась, ровняя. Круг очертила защитный, ножи крестом воткнула и кровушки своей в центр накапала. И села ждать, когда явится. Не сам, конечно, тень только, да и того хватит. Даже придремывать начала, когда зашипел голос гадюкой, заскрежетал да завыл так, что хотелось уши ладонями зажать.
– Зачем звала, ведьма? – с насмешкой спросил Шайтас. – Или решила ко мне в услужение перейти? Так давно жду.
Я выпрямилась, глядя, как демон слизнул раздвоенным языком мою кровь со снега, зажмурил красные глаза от удовольствия. Промолчала, а демон рассмеялся.
– Глупая Шаисса! Вижу, вижу, что сердце твое опалено, трепещет, страдает… Кровушкой истекает. Думал, ты умнее, да и тебя не миновала эта отрава, что людишки любовью зовут!
– Не ты ли поспособствовал? – глухо отозвалась я. – Не ты ли служителя к моему порогу привел?
– Может, и я, а может, судьба, кто знает? – усмехнулся демон, сверкнул красными глазами. А я на дуб оглянулась. Здесь силы живой много было, держала она демона внутри круга, но все равно затягивать разговор не стоило. Позвать зло не трудно, трудно обратно отправить.
– Отпусти меня, – хмуро сказала я.
Шайтас оживился, склонил рогатую голову, хвостом подбородок подпер.
– И заплатить готова?
– Чего ты хочешь?
Он снова захохотал так, что засохли веточки на дубе, осыпались пеплом.
– Знаю, зачем тебе свобода, – разинул Шайтас клыкастую пасть. – Ильмира спасти хочешь. Так забыл он тебя, ведьма. Сама уговор озвучила: уйдет раньше срока – про все забудет. Так что не было в его жизни ни тебя, ни твоего леса. Никогда, – демон обошел по кругу, принюхиваясь. – Но я тебе свободу дам. А плату… – из красных глаз капли багровые потекли, кровь его жертв и загубленных душ, – плату назначу. Иди к служителю, ведьма. Если вспомнит он тебя и суженой назовет над цветком папоротника, все свободны будете. Не потревожу больше. А если нет… – Слезы кровавые зашипели на мохнатом лице демона, свернулись черными змеями, поползли по телу. – А если нет, все – мои! Навсегда! Принимаешь договор?
Ох, чуяло мое сердце подвох, но, не глядя, даже ощущала, как гаснет звездочка. Только потому Шайтас и не смог служителя забрать, что кусочек души его у меня остался. Демон скалился, бил хвостом по бокам, принюхивался.
Трудный выбор, да есть ли он вообще? Ильмир где-то с каждым днем все чернее душой становится, я и не живу вовсе.
– Согласна, – подняла я голову. – Но распорядиться чужой душой не могу, своей только. Лелю и Ильмира отпустишь, как бы дело ни повернулось.
Шайтас зашипел, гадюки на его голове на хвосты встали от злости. Но больно кровь моя демону понравилась. Давно он меня к себе зовет… Или уверен был в исходе.
– Хорошо, – рявкнул он, и упало с неба воронье. – Их отпущу. А ты мне служить вечность будешь, Шаисса! – и захохотал.
– Не твоя еще, подожди веселиться, – мотнула я головой и нахмурилась.
– Так недолго осталось! – Он подошел вплотную к линии на снегу, так что я заволновалась, как бы не выбрался. Но, кажется, Шайтас был готов подождать. Облизнулся предвкушающе, прищурил кровавые глаза. – С восходом солнца станешь свободна, ведьма. Срока тебе до первого цветка папоротника. Только…
Я голову вскинула, ожидая каверзы. Так и есть…
– Только пусть он в тебе суженую признает и полюбит в обличье другом, – оскалился демон. – Докажет, что не коса рыжая и стать женская поманили, а душа твоя.
Я повела длинным носом, осмотрела хмуро грязные ладони с когтями.
– Человеком будешь, – усмехнулся демон, – человеком…
Я кивнула, посмотрела с тревогой на дуб, который уже с одной стороны без ветвей остался, лишь грязные хлопья пепла на снегу.
– Согласна, – сказала я и ножи выдернула, завертелась, завыла, дверь закрывая. Тень Шайтаса хохотала, шипела змеями, скребла когтями да скорое свидание мне пророчила. Но я не слушала.
