Так, значит, Энтони Оранжевый Крест – это заброшенный перекресток, а не убийца, а Райская площадь – бывшие трущобы. И какое это все имеет отношение к женщине под вуалью? Генри даже не был уверен, что она призрак. Возможно, просто часть сонного ландшафта, не более самостоятельная, чем фейерверки или дети, гоняющие обруч по мостовой. Письмо в бутылке, доставленное сильно после того, как отправителя и на свете-то не осталось.
– А вы не припоминаете какого-нибудь убийства, которое случилось, пока вы работали в миссии? – спросил Генри в качестве последней попытки. – Может, на самой Райской площади?
– Молодой человек, да там каждую ночь кого-нибудь резали, – c улыбкой отозвалась мисс Лилиан. – Неплохо бы уточнить, что вас интересует.
– Имени я, к сожалению, не знаю. Это женщина, я видел ее во сне, – промямлил он, глядя на мисс Аделаиду, которая в это время таращилась к себе в чашку. – На ней старомодное платье и вуаль.
Генри на глазах терял запал, а вместе с ним и надежду.
– Возможно, у нее еще шкатулка музыкальная с собой была. Милый мечтатель, узри же меня… – пропел он.
– Звезды и росы заждались тебя, – подхватила мисс Адди надтреснутым шелестом, внезапно придя в себя. – Это Плакальщица. Я тоже слышала ее во сне.
– Адди, только не надо волноваться. Ты же помнишь, что сказал по этому поводу доктор? – пожурила ее мисс Лилиан. – Мистер Дюбуа, у моей сестры слабое сердце. Вы не должны ее расстраивать.
– Да, мэм, конечно, – утомлять мисс Адди Генри решительно не хотел, но ему позарез нужно было больше информации. – Мне только интересно, было ли имя у женщины из моего сна.
– Музыкальная шкатулка! Ну да. Да, я помню ее! Она же приходила к нам в миссию. Всего на несколько дней задержалась. Ты же ее помнишь, правда, Лилиан?
– Не помню и вспоминать не хочу. Послушай-ка, Адди… – начала она, но Аделаиду Проктор уже было не остановить.
– Я все пыталась вспомнить, да никак не могла. Вот-вот, думала, схвачу… – она взмахнула ручкой, словно пыталась поймать что-то и подтащить поближе к себе. – Она еще по-английски едва говорила.
– У нас было много иммигранток, они так легко становятся добычей скверных людей, – вставила мисс Лилиан.
– Она так любила музыку. Пела прям как на сцене. Такой красивый голос, – сказала мисс Адди. – Да, музыка… Так ее тот ужасный человек и захомутал…
– Какой человек? – поднажал Генри, надеясь, что мисс Лилиан не вышвырнет его за такую настойчивость вон.
– Ирландец, который держал бордель, – отрезала Лилиан. – Теперь я вспоминаю. Он пришел за ней как-то утром, так сладко говорил. Подарил шкатулочку маленькую, музыкальную. Обещал подыскать мужа, если только она вернется обратно.
Она вздохнула.
– На этом-то она и сломалась. Ушла с ним. Я только раз видела ее после этого. Она была под опиумом и в прыщах по всему ее пригожему личику. Сифилис. Нос у нее совсем сгнил, так что ей пришлось вуаль надевать, чтобы спрятать лицо. А шкатулку так и носила с собой.
– Точно! Это она! – разволновалась мисс Аделаида. – Ох, мы же все теперь в опасности!
– Все это было давно, Адди, – попробовала успокоить ее мисс Лилиан. – Оно уже в прошлом.
– Прошлое никогда не бывает в прошлом. Ты сама это прекрасно знаешь, Лилиан, – пробормотала Аделаида.
– Мы в безопасности. Все давно заперто в коробке, – спокойно сказала мисс Лилиан, и Генри не понял, о чем она толкует.
– Так что случилось с той женщиной? – спросил он.
– Понятия не имею, – вздохнула мисс Лилиан и, подняв с пола рыжего полосатого кота, принялась чесать его за ушами. – Но подозреваю, что кончила она плохо.
– Она связана с ним, – пробормотала вторая сестра. – Они все связаны. Уж я-то знаю.
– Адди…
– С кем связана, мэм? – немедленно ухватился за ниточку Генри.
Адди поглядела на него широко раскрытыми глазами.
– С человеком в шляпе. C Королем Ворон.
– Адди, ты решительно перевозбудилась. Боюсь, нам придется немедленно попрощаться с вами, мистер Дюбуа.
Мисс Лилиан встала, давая понять, что визит подошел к концу. Генри церемонно поблагодарил сестер Проктор за потраченные на него время и чай. Мисс Адди цапнула со стола его чашку и пристально вгляделась в содержимое.
– Не нравится мне узор этих листьев, мистер Дюбуа. Грядет день ужасной истины. Ужасной для вас или для кого-то любимого вами. Берегитесь, – прошептала она. – Берегитесь.
Генри мчался на репетицию; странные байки сестер Проктор не шли у него из головы. Такие истории он обычно всегда пересказывал Тэте – ты не поверишь, что мне только что рассказали вампирши! – но это если они не были в ссоре. Вдобавок он уже на двадцать минут опаздывал, потому что имел неосторожность прикорнуть на минуточку (на слишком краткую минуточку!), не в силах бороться с сонливостью. Во сне Луи махал ему с палубы «Элизиума», бороздящего кофейные воды Миссисипи. Генри изо всех сил пытался дотянуться до корабля, но проклятые вьюны разрослись так густо, что перекрыли ему дорогу. А потом их плети полезли вверх по телу, обвились вокруг шеи, и он проснулся полузадушенный.
Грохнула театральная дверь, голова Уолли медленно повернулась на толстой шее.
– Так, так, так, – молвил он, глядя на Генри через весь зал. – Уж не мистер ли это Генри… Дюбуа… Четвертый. Фанфары! Всем петь!
– Пр-рости, Уолли, я… я плохо себя чувствовал и, кажется, заснул.
– Многовато ты себя в последнее время плохо чувствуешь, – вздохнул Уолли.
– Ну, прости. Я уже в полном порядке.
Генри скользнул на свою табуретку за роялем и вытер рукой мокрый лоб. Подмышки и грудь рубашки пошли темными пятнами от пота. Остальной играющий состав и обслуживающий с ним вместе сгрудился вокруг Тэты, поздравляя ее с новой сенсационной статьей – «Русская Княжна в Шоу Зигфельда».
– Ну, теперь, когда мы все здесь, – c нажимом возвестил Уолли, – давайте пройдем «Страну Мечты» с первой цифры.
Танцовщицы рассыпались по позициям, подтягивая шаровары и проверяя чечеточные туфли. Все страхи Генри испарились, уступая место радостному возбуждению. Он раскрыл ноты. Наконец-то его песню взяли в шоу! Пальцы вспорхнули над клавишами, волнение улетучилось, он заиграл. Девушки-хористки запели, задорно колотя подметками в пол:
Все мечты твои станут явью,
Не горюй, ведь со мною ты,
Пой тра-ла, тра-ла-ла
И бежим скорее в Страну Мечты!
Дыхание у него сперло, будто Генри дали под дых. Песня была кошмарна… Его песня… И они испортили ее у него за спиной! Генри оборвал мелодию.
– В чем дело? С ритма сбился? – ядовито поинтересовался Уолли. – Или тебе снова дурно?
