– Только с мертвыми.
Генри не донес вилку до рта.
– Вы видите мертвых?
– Во сне – да. Иногда людям бывает нужно поговорить с кем-то из покойных родственников. Если взять какую-то их вещь, мне иногда удается их найти.
– И как долго вы уже это умеете?
– Начала год назад.
– А я – почти три, – сказал Генри. – Но в последние несколько месяцев все стало как-то сильнее.
– И у меня то же самое.
– Я научился ставить будильник, чтобы вовремя просыпаться. Выяснил, что если хожу дольше часа, то потом заболеваю. А вы?
Лин пожала плечами.
– Я могу дольше часа, – сказала она, и Генри уловил нотку гордости в этих словах.
Судя по всему, Лин Чань не любила ни в чем быть второй.
– Вы все еще не сказали, зачем пришли.
Генри повозил лапшу по тарелке.
– Прошлой ночью я впервые приблизился к тому, чтобы действительно найти во сне моего друга, Луи – как раз когда мы стояли перед тем старым домом. Я услыхал его скрипку ровно после того, как схватил вас за руку. Это была его любимая песенка – и сыгранная именно так, как он ее играл, – Генри наклонился к ней через стол. – Я хочу снова пойти туда сегодня ночью и поглядеть, сработает ли оно еще раз. Давайте попробуем встретиться в мире снов.
Лин усмехнулась.
– Вы же знаете, как работают сны. Они неустойчивы, их нельзя контролировать – мы там всего лишь зрители. Пассажиры.
– Да, так всегда было, но что, если это можно изменить? – спросил Генри. – Вы, по крайней мере, не против попытаться? Вы сказали, что можете отыскивать людей. Может, если я дам вам что-нибудь мое, вы сумеете меня найти в мире снов. Если это сработает, мы попытаемся вернуться в то место, где я услышал скрипку Луи.
– А я, возможно, стану королевой Румынии, – подхватила Лин. – Нет никаких гарантий, что мы найдем друг друга или что сможем вернуться в тот самый сон. Сны – как река, вечно текут и меняются.
– Прошу вас! – взмолился Генри. – Неужели вы мне не поможете?
Лин смотрела на него мучительно долго. Ей совсем не хотелось связываться с этим сновидцем. Но чего греха таить, она была любопытна… когда их энергии вчера соединились, там и правда проскочило что-то интересное. А вдруг они смогут сделать еще больше – вместе?
– Ну, хорошо. Но не бесплатно. Я беру деньги за свои услуги.
– Отлично. Какова ваша цена?
– Десять долларов, – ляпнула Лин.
Ни слова не говоря, Генри выудил из бумажника хрустящую десятку и положил между ними на стол. Лин постаралась ничем не выказать изумления. Этот сновидец оказался первым, кто не стал препираться из-за денег… но говорить ему об этом она, конечно, не обязана. Кто бы там ни был этот его потерянный друг – наверняка он важная птица.
– Мне понадобится какая-то ваша вещь, – сказала она, быстро убирая деньги в карман. – Чтобы найти вас во сне.
Генри протянул Лин свою шляпу.
– Это подойдет?
Она кивнула.
– Во сколько ночью?
– Придется поздно. В полночь я играю для «Ревю на крыше», это над Зиглером.
Лин видела рекламу «Ревю на крыше» в газете. Девушки там не слишком обременяли себя одеждой.
– Все надеюсь привлечь к своим песням какое-никакое внимание, – пояснил Генри пугливо. – Я, видите ли, композитор.
– Я знаю какие-нибудь ваши вещи? – в лоб спросила Лин.
– «Горлица моя, ку-ку»? «Сентябрьская луна»?
– Никогда о них не слыхала.
Генри почувствовал себя смутно оскорбленным.
– Вот такой у нас суровый бизнес…
– Может, не в бизнесе дело. Может, это песни у вас недостаточно хорошие.
Генри встал.
– К трем я, надеюсь, буду дома, – холодно сказал он, кладя на стол деньги по счету. – Итак, мы договорились?
– Да, в три – отлично.
– Тогда мы в деле, – он протянул ей руку.
Лин руку не взяла, зато поглядела ему прямо в глаза.
– Это очень смело с вашей стороны вот так прийти сюда. Большинство боится подцепить сонную болезнь.
– Я не большинство, – сказал он, но руку не убрал.
Лин коротко пожала ее – никаких искр на сей раз не случилось.
– Увидимся во сне, Лин Чань.
– Надеюсь, песни у вас не такие тупые, как шутки, – ответила она.
Генри устремился обратно, в холодный город, думая про себя, что Лин Чань, возможно, самая вредная особа, какую он в жизни встречал. Но она собиралась помочь ему найти Луи – первая ниточка надежды за очень долгое время… Эта надежда подогревала ему настроение, пока он петлял по узким, извилистым улочкам Чайнатауна. Над головой белье танцевало на натянутых между окон веревках, будто флаги на «Стадионе Янки», где по весне король бейсбола, Бэби Рут, надеялся застолбить себе местечко в книге рекордов. Вскоре он вышел к широким тротуарам и ободранным зимою деревьям Коламбус-парка, где какой-то человек толкал речь со ступенек павильона под остроконечной крышей.
– Китаец въезжает к нам со всеми своими китайскими привычками – c азартными играми, войнами тонгов и опиумными курильнями. Он скрытный, он себе на уме. Он не может круглые сутки быть американцем. И вот теперь он подарил нам свою болезнь. Я говорю вам: сохраним Америку для американцев! Выгоним китайца обратно в Китай! Отошлем его домой на следующем же корабле!
– Чертов фанатик, – проворчал Генри и двинулся дальше.
Но по дороге через парк ему вдруг безо всякой внятной причины стало холодно, нахлынул непонятный страх.
– С тобой все в порядке, сынок? – спросил его человек в твидовом костюме, смахивающий не то на судью, не то на священника.
– Аг-га… То есть да. Все отлично, спасибо, – ответил Генри, но холод никуда не делся.
– Вот, возьми-ка это, – сказал тот, суя ему в руки листовку: АМЕРИКА ДЛЯ БЕЛЫХ – ЭТО БЕЗОПАСНАЯ АМЕРИКА. РЫЦАРЯМ КУ-КЛУКС-КЛАНА НУЖЕН ТЫ!
Генри швырнул листок в урну, даже не дочитав, и вытер руки о пальто.
Генри стоял на платформе станции «Сити-холл» и ждал поезда, все еще пытаясь стряхнуть странный, липкий ужас, напавший на него в Коламбус-парке. В голове вертелись десятки мыслей – все то, что он хотел сказать Луи, когда видел его в последний раз. Какой-то молодой человек почти скатился по ступенькам: костюм его был в беспорядке, кругом плавал крепкий аромат спиртного. Он что-то бормотал себе под нос, словно вел приватную беседу со слышными только ему голосами; ждавшая поезда публика бросала на него озабоченные взгляды.
– Где этот ваш чертов поезд? – требовательно осведомился новоприбывший. – Мне нужен поезд!
