Таблетка сработала быстро, тугой узел в груди распустился. Когда сердечный ритм хоть немного восстановился, Аделаида вытащила себя из постели и заковыляла к собственной музыкальной шкатулке, стоявшей в самом верху маленького дубового шкафчика, втиснутого в угол комнаты. Она подняла крышку, и крошечная плясунья из «Мулен-Руж» тут же рывком ожила. Двумя пальцами Аделаида задушила песню в зародыше, пока та не разбудила ее сестру, Лилиан. В шкатулке лежал фланелевый мешочек для драгоценностей, а в нем – железный ларчик с инициалами «ЭЛДЖ». Она открыла его и уставилась внутрь – на локон темно-золотых волос, на зуб, на осколок пальцевой кости и на ферротипию молодого человека в серой униформе. Убедившись, что с ними все в полном порядке, она сунула ларчик обратно в мешочек, заперла шкатулку и убрала ее на место в шкафу.
Дальше она собрала неглубокую чашу, спички, свечу в латунном подсвечнике, моток бинта, связку шалфейных листьев и маленький кривой серебряный кинжальчик к себе в сумочку, опустошила солонку понемногу в каждый карман халата и, придавленная к земле весом соли, зашаркала через холл к лифту.
Лифтер, ни слова не говоря, доставил ее в самые недра «Беннингтона»; он работал тут всего две недели, но уже научился ни о чем не спрашивать сестер Проктор. Пока лифт тарахтел вниз, мисс Адди тихонько напевала себе под нос:
Широка земля, широка, ночь стара,
Ни грядущего, ни прошлого нет,
Вышит горестью плащ, на дыре дыра,
Мертвых Царь Ворон подымает в рассвет.
Решетка лифта, лязгнув, отворилась в беннингтонское подземное царство. Кнопочный отрок бросил несмелый взгляд во тьму.
– Вас подождать, мисс Проктор? – неуверенно вопросил он.
– Все в порядке, дорогой. Я вас вскоре вызову. Езжайте себе.
Скептически качая головой, тот закрыл двери, и лифт застонал вверх, оставив Адди одну в сумрачном подвале. Она тотчас же выхватила свечу, запалила фитиль и подождала, пока теплое сияние хоть немного рассеет мглу. Она подкормила огонь концом шалфеевой связки и замахала тлеющей травой в воздухе, описывая широкие круги. Потом засучила рукава халата и сорочки. Вдоль парковой стороны бежала череда узких, вровень с улицей, окон, и в их смутном свете бумажно-тонкая кожа запястий казалась светящейся и почти синей. Бормоча древние слова, она медленно огладила лезвие ножичка большим пальцем и зашипела, когда кровь закапала в чашу. Окровавленным пальцем Адди отметила восточный угол подвала, а потом и три остальных. Покончив с этим, перевязала его, выгребла соль из карманов и накропила тонкие, как изморозь, линии вдоль подоконников, где уборщик их, есть надежда, не найдет. Ночь изнывала снаружи окон, моля впустить. Адди загасила свечу, собрала пожитки, нажала кнопку вызова и стала глядеть, как золотая стрелка считает этажи вниз.
Двери открылись, лифтер помог ей войти.
– От вас пахнет дымом, мисс Проктор, – встревожился он.
– Это всего лишь шалфей, милый. Я, видишь ли, окуривала помещение.
– Простите, мисс Проктор?
– Запалила связку шалфея и окурила помещение.
Любопытство и подозрительность на пару живо окрутили мальчика.
– А зачем, позвольте спросить, вам пришло в голову пойти и сделать такую вещь?
– Для защиты, конечно, – просто ответила та.
– Защиты от чего, мэм?
– От дурных снов.
– Простите, мисс Проктор. Я не догоняю.
– Я охраняю наш дом от мертвых, милый. Насколько могу.
На сей раз лифтер предпочел оставить свои мысли при себе – а заодно поделиться ими с менеджером здания, когда закончится смена. Вряд ли ему понравится идея, что старушка может вот так, ничтоже сумняшеся, сжечь дом. Еще раз скептически покачав головой, он захлопнул решетку и повернулся к панели; золоченые двери отрезали их от тьмы подземелья.
День восьмой
Роман что надо
– Доброе утро! Доброе утро! – ручейком звенела Эви, порхая по коридорам Даблъю-Джи-Ай и маскируя широкой улыбкой жутчайшее похмелье после вчерашней тортовой вечеринки.
Как и было обещано, Эви в полночь выпрыгнула из торта. Как и предполагалось – на хмельную вечеринку, затянувшуюся далеко за полночь. И сейчас она бы охотно убила за еще несколько часов сна – если бы нашла, кого. В фойе сегодняшние податели больших надежд шумно требовали внимания: всем не терпелось поскорее попасть в эфир. Каждое утро тут выстраивалась очередь из свежих талантов, жаждущих сделать себе имя на радио.
– Я могу петь почище Карузо, – доказывал какой-то парень и тут же разразился арией, да так громко, что ее наверняка услышали и снаружи, на Квинсе.
– А я? А я? – разорялся другой. – Я могу имитировать посвист четырнадцати разных птиц!
– Ох, только не это! – проворчала Эви, растирая многострадальные виски.
Не успела она сдать пальто и клош на руки гардеробщице, как на нее вихрем налетела еще одна мистерфилипсовская секретарша – кажется, на сей раз Хелен.
– Мисс О’Нил! Я вас искала. Мистер Филипс желает с вами поговорить – немедленно!
Внутри у Эви что-то громогласно запротестовало, но Хелен уже втолкнула ее в кабинет начальника – огромную угловую комнату, всю сияющую панелями вишневого дерева, на десятом этаже и с видом на самую небоскребную часть Манхэттена. Всю стену занимал огромный, обрамленный в золото, ростовый холст: Гульельмо Маркони изобретает радио. Выражение живописного лица решительно отказывалось предрекать дальнейшую судьбу Эви.
– Подождите тут, он сейчас придет, – наказала Хелен и закрыла за собой дверь.
Интересно, Филипс собрался ее увольнять? Что она сделала не так? К тому времени, как патрицианский голос из приемной повелел секретарше не соединять никакие звонки, Эви уже только что по стенкам не бегала.
Мистер Филипс вступил в комнату с тем величавым спокойствием, что сделало ему состояние на фондовом рынке. Костюмы его шились вручную в Лондоне, а еще у него были апартаменты в городе и загородный дом на Лонг-Айленде, где он, по слухам, закатывал грандиозные вечеринки – сплошь из кино– и радиозвезд. Но главной его страстью было радио, а компания Даблъю-Джи-Ай – ненаглядным дитятей. Не угодившие мистеру Филипсу таланты увольнялись прямо посреди передачи: ведущего или актера выводили из студии во время музыкальной паузы и немедленно заменяли другим.
– Доброе утро, мисс О’Нил! – поприветствовал он, усаживаясь в кресло напротив нее; солнце заиграло на его серебряных волосах. – Кажется, вы сегодня угодили на первые полосы.
Он толкнул к ней по столу стопку газет. «Дэйли ньюс», «Гералд», «Стар» – каждая несла крупный завлекательный снимок Эви с компании кричащих заголовков:
ДУШЕЧКА И ЕЕ ЖЕНИХ!
ЮНАЯ ПРОРОЧИЦА НАПРОРОЧИЛА СЕБЕ ЛЮБОВЬ!
ТАЙНЫЙ РОМАН РОКОВОЙ ФЛАППЕРШИ!
