Один из репортеров, ухмыляясь, прислонился к стене отеля.
– А что вы думаете про этих пророков, что полезли изо всех щелей, как только вы выпустили кота из мешка – чисто на собственном даровании?
Эви выстрелила в него натянутой улыбкой.
– Я думаю, что это просто офигенно пухло, мистер Вудхауз!
Тот приподнял бровь.
– Да ну?
Эви пригвоздила его взглядом.
– А то! Может быть, мы даже собственный ночной клуб организуем, со степом и фокусами. Будете хорошо себя вести, может, и вас пустим.
– Вы еще собственный профсоюз заведите, – пошутил другой журналист.
– Кое-кто поговаривает, что пророки ничем не лучше трюкачей из цирка. Что они опасны. И что они чужды Америке, – поднажал мистер Вудхауз.
– Я – не менее американский продукт, чем яблочный пирог и взятки, – промурлыкала Эви, вызвав еще одну волну хохота.
– Люблю эту девицу! – проворчал второй репортер, кидаясь записывать. – С ней у нас не работа, а малина.
Вудхауз, однако, сдаваться не собирался.
– Сара Сноу, которая делит с вами одну радиостанцию, назвала пророков «симптомом нации, отвратившейся от Бога и истинных американских ценностей». Что вы на это скажете, мисс О’Нил?
Ах, Сара Сноу… Эта мелкая консерваторская заноза, что всегда посматривает свысока на пророков в целом и на нее, Эви О’Нил, в частности. Вот бы этой грошовой библейской врушке пинка отвесить с заднего фасаду! Но такая реклама Эви была не нужна. И бесплатный повод для начала войны она Саре Сноу давать тоже не собиралась.
– О, так у Сары Сноу тоже есть своя радиопередача? А я и не заметила, – сказала Эви, хлопая ресницами. – Хотя, если подумать, у кого их только нет.
Эви двинулась вверх по ступеням, и рядом с нею тут же нарисовался Вудхауз.
– Что-то вы на меня уж очень сегодня насели, Вуди, – шмыгнула носом она.
– Подогреваю интерес, красавица, только и всего, – отозвался он. – Ну, и заодно отвожу подозрения, что у нас сговор. И, кстати сказать, мой бумажник в последнее время ощущает подозрительную легкость, если ты понимаешь, о чем я.
Осторожно оглянувшись на остальных репортеров, Эви потихоньку сунула Вудхаузу доллар. Тот бдительно поднес его к свету.
– Только убедиться, что ты собственные не начала печатать, – пояснил он и, вполне довольный, опустил купюру в карман и притронулся к шляпе.
– Одно удовольствие иметь с вами дело, Провидица-Душечка.
– Будь хорошим мальчиком, Вуд, и напечатай обо мне что-нибудь шикарное, ладно?
И изящно взмахнув ручкой, она порхнула дальше, прямо в распахнутые портье золоченые двери, пока толпа позади продолжала выкрикивать ее имя.
Самая верхушка мира
Холл «Грант-отеля» кипел праздничным хаосом. Тусовщики всех сортов – флапперши, степисты, золотокопатели, мальчики с Уолл-стрит, амбициозные кинозвездочки – обсели каждый свободный дюйм мебели, а изумленные постояльцы глазели на них, гадая, не угодили ли они по ошибке в бродячий цирк. В дальнем конце фойе разгневанный управляющий размахивал в воздухе растопыренной пятерней, чтобы привлечь внимание Эви.
– Конячьи перья! – прошипела Эви, решительно сворачивая в другую сторону и просачиваясь сквозь живую стену гуляк в Верхний Зал, где в углу заприметила Тэту и Генри.
В ритме шимми она зазмеилась сквозь толпу зевак, мимо печальноокого аккордеониста, певшего что-то жалостное на итальянском. Люди оборачивались на нее, глазели, напирали.
– Надо бы мне с тобой перекинуться словечком, душечка, – проворковал симпатичный паренек в ковбойской шляпе. – Есть у меня кое-какой интерес в нефтяных акциях Оклахомы – надобно знать, окупится или нет…
– Будущего я не вижу, только прошлое, – возразила Эви, пропихиваясь дальше.
– Эви, ДОРОГА-А-А-Я! – протянула манерно какая-то рыжая девица в длинном серебряном плаще, окаймленном павлиньими перьями (Эви ее никогда раньше не видела). – Нам просто НЕОБХОДИМО поговорить! Дело НЕ ТЕРПИТ ОТЛАГАТЕЛЬСТВ, голубка моя!
– О, тогда пойду надену мои «спешу и падаю» туфли, – на ходу отбрила Эви и тут же врезалась в кого-то на полном скаку. – Ох, простите, я… Сэм Ллойд!!
Глаза ее опасно сузились.
– Приве-ет, Бэби-Вамп! – воскликнул тот, автоматически расплываясь в профессиональной улыбке. – Никак скучала по мне?
Эви уперла руки в боки.
– И какое же преступление я совершила, раз имею счастье лицезреть тебя у себя на пороге?
– Тебе просто повезло, – ответствовал он, цапнув канапе у официанта с подноса и отправляя его в рот. – Боже! Икра! Обожаю икру! – закатил он в экстазе глаза.
Эви попыталась его обогнуть, но он ловко заступил ей дорогу.
– Ты не отойдешь? – светски осведомилась она.
– Ну, ку-у-уколка! Все еще дуешься, что я сказал «Дейли ньюс», будто это благодаря мне ты смогла поймать Пентаклевого Душегуба и будто ты носа не кажешь в Жуткие Страшилки, потому что без ума от меня и должна держаться подальше?
– Да, Сэм, я этим недовольна.
Тот развел руками, делая вид, что извиняется.
– Дорогая, это был акт милосердия!
Эви выгнула бровь.
– Музею нужна реклама, а эта историйка их хоть немного расшевелила. И к тому же принесла прибыль в виде свидания с одной хористочкой. Блондинка, кстати. Зовут Сильвией. Ты мне не поверишь, что эта девочка вытворяет своей…
– Пока, Сэм.
Эви попробовала двинуться сквозь толпу дальше, но, к несчастью, застряла. Сэм следовал за ней по пятам.
– Ну, ладно тебе, куколка. Давай уже оставим прошлое в прошлом. Разве я разозлился на тебя, когда ты сказала журналюгам, что я… как ты тогда выразилась?
– Врун, жулик и грязь подзаборная, от которой даже другая грязь – и та стремится отползти подальше!
– Точняк, именно так ты и сказала! – Сэм сделал очень большие глаза. – Рад видеть тебя снова, красотка. Может, найдем тут уголок поукромнее и наверстаем упущенное за бокалом сливовой наливки с шипучкой?
– Зашибись! Это же сам Бастер Китон! – вытаращив глаза, Эви ткнула пальцем через комнату.
– Где? – взвился Сэм.
Эви стремительным нырком бросилась в толчею.
– Ага, очень смешно! – донеслось ей вслед.
Наконец она плюхнулась в кресло подле Тэты, игравшей длиннющим мундштуком из черного дерева и пускавшей томные облака.
– Уж не сама ли это Провидица-Душечка к нам пожаловала, – протянула Тэта. – А там что, Сэм?
– Он. Всякий раз, как я на него налетаю, приходится напоминать себе, что за убийство у нас сажают.
