– Вы собираете толпы, мисс О’Нил, – сказала она, глядя наружу, на волны восторженных фанатов, все еще местами кричащих: «Эви! Эви!»
– Ох, ну… – Все слова вдруг как-то разом кончились. – У вас тоже есть поклонники, мисс Сноу.
– Не такие, как ваши, – сказала Сара, не отрывая взгляда от толпы. – А иначе бы мистер Филипс не грозил закрыть мою передачу. Судя по всему, наш начальник полагает, что возвращать заблудшие души Иисусу не так весело и не так прибыльно, как заниматься психометрией в прямом эфире. Для ложных пророков у него деньги есть – но не для истинных.
Ее глаза вспыхнули – но лишь на короткое мгновение; затем безмятежная улыбка вернулась на свое привычное место.
– Должна признать, я восхищаюсь вашей отвагой, мисс О’Нил.
– Моей – чем?
– Отвагой. Ну, да, конечно. Это очень смело с вашей стороны – брать в руки все эти предметы, которые неизвестно кто принес. Многие бы побоялись.
– Чего побоялись? – не поняла Эви.
– А вот и наша радиозвездочка! – прогрохотал мистер Филипс.
Он уже шагал к ней, размахивая газетой; за ним тянулся, повиливая, шлейф из секретарей и репортеров.
– Отличный выход на бои вчера вечером. Вы двое напрочь затмили боксеров, – воскликнул он, демонстрируя «Дейли ньюс», где на первой странице Сэм и Эви сидели у самого ринга. – Говорю вам, мне бы двадцать таких девиц, и чтобы каждая – копия Эви. Надеюсь, я ничему не помешал?
– Конечно, нет, мистер Филипс, – кротко ответила Сара Сноу. – Я как раз говорила мисс О’Нил, как я восхищаюсь ее храбростью.
– Енто вы про что толкуете? – принюхался какой-то репортер.
– Про сонную болезнь, разумеется. В конце концов, никто не знает, как люди заболевают. Кто угодно может оказаться носителем болезни. Любой предмет может быть заражен.
– А это, между прочим, правда, – вцепился в идею журналист. – Вы никогда этого не боялись, мисс О’Нил?
– А, ну… – весьма содержательно выразилась Эви.
Никогда прежде она об этом не думала, но теперь сомнение червем пробурилось ей в голову. Что она знала о предметах, которые люди приносят на шоу? А о самих людях? Вообще-то ничего. По крайней мере, до тех пор, пока не зароется по локоть в их тайны – а тогда уже будет слишком поздно.
– Ну-ну-ну, наша Эви совсем не боится какой-то там маленькой старой сонной болезни, – громыхнул мистер Филипс, отмахиваясь от идеи, как поступал со всем, что не касалось лично его. – Она по большей части свирепствует в даунтауне, так? Все дело в гигиене. И уверяю вас, люди оттуда не бывают в Даблъю-Джи-Ай.
– Разумеется, мистер Филипс, у нас все отлично. Но все же трудно угадать, c чем столкнешься, когда копаешься в чьих-то тайнах, – сказала Сара Сноу.
Ее улыбка догнала слова лишь на пару секунд позже нужного.
– Этим ребятам нужна наша фотография в студии, Эви, – распорядился мистер Филипс, провожая ее и хвост репортеров к сверкающим лифтам.
Когда решетка закрывалась, отсекая огромный мраморный холл и толпу почитателей по ту сторону стеклянных дверей, Эви заметила, что Сара Сноу все еще стоит там, в черной тени часов, и провожает ее пристальным взглядом.
Почему-то в этот миг Сара была похожа на кошку, следящую за мышкой.
Но в следующий миг Эви уже была на радио, и ее голос летел во все концы страны, которая неистово аплодировала ей. После эфира фанаты оккупировали весь квартал, охотясь за ее автографом, и Сара Сноу как-то незаметно забылась.
Эви решила пройтись пешочком десять кварталов до «Уинтропа», чтобы как следует накушаться восхищенных взглядов на улицах.
– Пенни для бывшего солдата, мисс?
Грязный, небритый мужик на кресле-коляске затряс ей в лицо своей чашкой. Эви узнала ветерана, которому подавала деньги в первую свою неделю в Нью-Йорке.
– Время пришло, время пришло, – бормотал он; его испуганные глаза искали чего-то за пределами знакомого мира.
Эви разозлилась, что этого беднягу, уничтоженного войной, оставили вот так прозябать на улице. Если бы под рукой сейчас оказалась Сара Сноу, уж Эви приперла бы ее к стенке с вопросом, почему в созданном ее Богом мире так часто встречаются война, бедность и жестокость. Иногда Эви даже жалела, что у нее нет никакого принадлежащего Богу предмета – на прочитать. Может, хоть так она начала бы понимать…
– Помогите, – прокаркал ветеран, – прошу…
У Эви было с собой целых три доллара: запретный джин не радовал дешевизной. А ну его к черту, подумала она. В конце концов, она Провидица-Душечка: кто-нибудь наверняка купит ей выпить.
– Вот, возьмите, сэр, – она сунула все три доллара ему в чашку.
С быстротой ртути солдат схватил ее за запястье; хватка его оказалась на диво сильна.
– Я слышу, как они кричат, – настойчиво зашептал он сквозь стиснутые зубы; в уголках треснутых губ запузырилась слюна.
– Пустите! – закричала Эви.
– Глаз! Иди за глазом! – взмолился нищий.
– Пустите! Пожалуйста!
Эви вырвалась, отшатнулась, он упал и стукнулся головой о кирпич, всхлипывая:
– Прекратите, пожалуйста… Не надо кричать. Не надо кричать…
Дары
– Как так вышло, что ты давеча наврал сестре Уокер про то, откуда ты родом? – спросил Исайя Слепого Билла по дороге из цирюльни домой.
Октавия допоздна задержалась в школе, и Билл предложил отвести мальца к Флойду, подкорнать немного, чтобы в церкви в воскресенье выглядел как человек.
– Незачем этой бабе соваться в мои дела, – сказал Билл. – Ни к чему это, чтоб другие слишком много о тебе знали. Ты меня понимаешь?
– Да, сэр.
– Расскажи-ка мне, как вы проводили время с сестрой Уокер. Что она заставляла тебя делать?
– Ничего она меня не заставляла.
– Нет, конечно, нет. Я знаю, никто не в силах заставить юного джентльмена делать то, чего он не хочет, – сказал Билл, натянуто улыбаясь. – Она тебе карты раскладывала, верно?
– Да, сэр.
– И сколько ты угадал?
– В последний раз – все, – гордо заявил Исайя.
Билл присвистнул.
– Да ну?
– Угу. Мне это очень хорошо удавалось, – сказал мальчик. – Тут угол, мистер Джонсон. Осторожней!
– Спасибо, сынок. Но какой я тебе мистер Джонсон. Ты лучше зови меня дядя Билл.
– Да, сэр, дядя Билл. – Судя по голосу, Исайя остался очень доволен.
– Сдается мне, тут у нас настоящий сильный дар. Это уж как пить дать, – продолжал Билл, когда они с Исайей обогнули угол.
По правде сказать, он и сам бы прекрасно справился, но мальчонка чувствовал себя таким важным, когда помогал.
