Нейробиология говорит нам, что и для зависимости, и для нарушения пищевого поведения характерна гиперактивация контрольной системы дорсолатеральной ПФК, самой сложной из всех, за которой следует деактивация, или, что будет точнее, отсоединение этой системы от мотивационного ядра головного мозга. Компульсивная булимия Элис, как и последняя стадия любой другой зависимости, сопровождается сниженной активностью дорсолатеральной ПФК и повышенной активностью полосатого тела, по меньшей мере в моменты искушения. Со временем обмен информацией между этими двумя структурами становится все более редким. Именно такую картину мы наблюдаем при истощении эго. Для истощения эго характерно то же самое отсутствие нормальной связи между капитанским мостиком и его мотивационными двигателями и та же потеря контроля произвольного поведения. Теперь кратковременное состояние истощения эго выглядит как миниатюрная модель длительного состояния, которое известно нам как зависимость.
Попытки зависимых или страдающих булимией людей сохранить самоконтроль постоянно проваливаются из-за истощения эго. А нейропсихологические исследования помогают нам понять, почему. Подавление желания в чистом виде не работает. По-видимому, вентральные регионы префронтальной коры, осуществляющие более примитивные формы самоконтроля, при зависимости одерживают верх над расположенными выше регионами, такими как дорсолатеральная ПФК. Но все, что они могут, это тормозить импульсы, то есть бездумно дергать вожжи, когда человека накрывает тревожность. Это плохой ход. Так можно только разозлить лошадь.
Если же сложить детали картины вместе, она начинает приобретать смысл: дорсолатеральная ПФК отсоединяется и деактивируется, поскольку у нее отобрали работу. Сильные желания, возникающие в полосатом теле, требуют подавления, но это не входит в круг обязанностей дорсолатеральной ПФК. Поэтому функция самоконтроля делегируется другим, более вентральным системам. А они работают менее эффективно. Подобное происходит, когда вы задействуете неправильные мышцы для того, чтобы держать голову прямо и втягивать живот, а в результате страдаете потом от болей в спине. Перед каждым приступом тяга Элис к обжорству становилась все сильнее, и рождалось чувство неизбежности срыва. Так длилось иногда несколько дней. Усиление тяги и ощущение надвигающегося срыва, которые предшествовали приступам обжорства у Элис, иногда длились по несколько дней. Мы можем представить, как она храбро воевала со своими желаниями, опираясь, к сожалению, не на те части своего мозга.
Да и лошадь — это непростое животное. В главе 6 я описывал результаты работы различных областей полосатого тела, от чистого импульса, формирующегося на его южной (вентральной) оконечности, до чистой компульсии в северном (дорсальном) регионе. Эти регионы обычно действуют вместе. Хотя обжорство Элис имело чисто компульсивную природу, оно было и импульсивным — то есть приносило удовольствие — по крайней мере, поначалу. Как и выпивка Джонни в течение первого часа. Добавьте к этому сложному построению сиюминутную привлекательность, которая действует разрушительным образом, так как намерение действовать находится под гипнозом сиюминутных радостей и долгосрочные последствия теряют свою силу. Полосатое тело выказывает молодецкую удаль, дорсолатеральная ПФК теряет власть, и вот конь уже, вполне вероятно, стал всадником. Как напоминает нам Тревор Роббинс: «Нет ничего необычного или странного в передаче контроля над поведением дорсальной области полосатого тела».
[40] Действительно, в повседневной жизни привычки часто переходят на уровень рефлексов — например, когда мы проверяем, выключили ли утюг и свет, то выполняем эти действия автоматически.
Мы можем спросить себя, имеет ли смысл в таком случае рассматривать зависимых как людей с отсутствием контроля. Если помните, Донна большую часть жизни педантично все контролировала, расточая улыбки и скрывая свои личные потребности и обиды, несмотря на то что находилась в постоянном поиске таблеток. И страдающие анорексией бесспорно обладают невероятно сильным контролем, несмотря на неутолимый голод. У Элис и у других, о ком я написал, всесильные символы постоянно находятся в центре внимания и неустанно преследуются, процессы подготовки или ритуалы выполняются с особой тщательностью, а прочие цели отбрасываются в сторону ради одной-единственной, самой важной вещи, которая имеет наибольшее значение.
Если модель всадника на коне вам все еще по душе, вы должны учесть, что есть много всадников, которые меняются местами, и каждый обладает различными умениями; конь в зависимости от временного периода может быть то послушным и дружелюбным, то неукротимым и свирепым животным; и никогда точно не понятно, кто кого контролирует.
* * *
Но есть кое-что ценное в системах контроля высокого уровня, представленных дорсолатеральной ПФК, — капитанским мостиком. Это сознательный вид контроля. Он использует целенаправленное внимание для корректировки действий человека таким образом, чтобы они, в конечном итоге, принесли наибольшую выгоду. Он может справиться с сиюминутной привлекательностью, благодаря тому, что человек представляет себе желаемое будущее и то, как его можно достичь. И он может преодолеть истощение эго. Как уже упоминалось, лучший способ борьбы с истощением эго — изменить точку зрения на эмоционально окрашенную ситуацию и постараться интерпретйровать ее по-новому. Это значит, что вместо подавления эмоций нужно заняться обдумыванием сути проблемы, полагаясь при этом на программное обеспечение, уже установленное в дорсолатеральной ПФК... хотя оно и нуждается в обновлении.
Элис должна была восстановить связь между капитанским мостиком и мотивационными двигателями мозга — после того, как они годами были обособлены друг от друга. Она должна была спланировать свое выздоровление. Она должна была найти не просто помощь, а тот вид помощи, который подойдет именно ей. Она должна была мотивировать себя на то, чтобы посещать группу каждую неделю. И она должна была говорить о своих чувствах, несмотря на то что общение с другими женщинами ее пугало. Эти шаги требовали усилий, были результатом глубоких размышлений о проблеме и изменения точки зрения. Но ею двигало и желание. Нарушение пищевого поведения стало ее заклятым врагом. Она страстно желала «стать нормальным человеком, частью общества, начать поступать спонтанно. Проникнуться мыслью, что мое тело — это последняя вещь, которая волнует людей. И я могу нравиться людям просто потому, что я — это я». Мысль о том, что она может нравиться людям, на которой Элис себя неожиданно ловила после завершения групповой терапии, стала для нее почти что религиозным откровением (она тут же поспешила добавить, что совсем не религиозна). Это потрясающее чувство принадлежности, того, что «со мной все в порядке», — такое сильное изменение точки зрения, что его трудно себе вообразить. Элис с детства не любила себя.
Элис сделала то, что должны сделать все зависимые, чтобы преодолеть зависимость: она восстановила связь между желанием и высшими когнитивными функциями мозга. Она восстановила связь между мышлением и эмоциями. Важно то, что каждый человек должен найти собственные мотивы, а не следовать требованиям реальных или вымышленных людей. Много переживший и выстрадавший, он должен захотеть изменить свою жизнь и захотеть этого больше, чем еще одной дозы вещества или еще одного цикла действий, которые он выполнял столь долго. Только так синаптические связи между нейронами полосатого тела и дорсолатеральной ПФК можно возродить и укрепить. Только так объем серого вещества в регионах мозга, отвечающих за контроль, может восстановиться, причем не просто возвратиться к норме, а превысить ее средний уровень (как я описал в главе 6). Когда привычки теряют свою силу, когда синаптические связи восстанавливают старые и прокладывает новые маршруты между полосатым телом и корой, это не означает внезапного возвращения самоконтроля: самоконтроль меняет свой характер от наложения запрета до желания, от автоматического рефлекса до искреннего «хочу».
