В развернувшихся летом 1944 года наступательных операциях Красной Армии наша авиация завоевала полное господство в воздухе. Она оказывает самую активную и все возрастающую поддержку наземным войскам, прокладывая им путь и обеспечивая их неуклонное продвижение на Запад.
За период Отечественной войны советская авиация уничтожила в воздухе и на земле более 50 тысяч самолетов противника, уничтожила и повредила много тысяч немецких танков, самоходных орудий и бронемашин, свыше 200 тысяч автомашин, более 800 паровозов, свыше 10 тысяч вагонов, большое количество других видов боевой техники, а также живой силы врага.
Таковы краткие итоги боевых действий Военно-Воздушных Сил Красной Армии за 38 месяцев Отечественной войны.
Кто-то из лётчиков, сидевших в последних рядах захлопал и его дружно подхватили. Воздух взорвался аплодисментами. Выступающий поднял руку, успокаивая сидевшую перед ним аудиторию.
– Как видите, товарищи, успехи налицо. И сегодня ни у кого не вызывает сомнения то, что в этих славных авиационных победах есть и доля нашего с вами скромного труда. Самолёты, которые мы с вами перегоняем в СССР успешно воюют на всех фронтах. А чтобы проиллюстрировать данный факт, хочу зачитать ещё один документ, – он вновь развернул газету и начал читать:
Указ Президиума Верховного Совета СССР
О награждении Героя Советского Союза гвардии полковника Покрышкина Александра Ивановича третьей медалью «Золотая звезда».
За образцовое выполнение боевых заданий командования и геройские подвиги на фронте борьбы с немецкими захватчиками, дающие право на получение звания Героя Советского Союза, – наградить Героя Советского Союза гвардии полковника Покрышкина Александра Ивановича третьей медалью «Золотая звезда» и в ознаменование его геройских подвигов соорудить бронзовый бюст с изображением награжденного и соответствующей надписью, установить на постаменте в виде колонны в Москве, при Дворце Советов.
Председатель Президиума
Верховного Совета СССР М. КАЛИНИН.
Секретарь Президиума
Верховного Совета СССР А. ГОРКИН.
Москва. Кремль. 19 августа 1944 г.
Закончив чтение, он поднял руку, успокаивая взволнованных слушателей, и продолжал:
– Я не случайно зачитал этот документ. Думаю, что мало кто знает о том, что наш прославленный воздушный ас с первого своего боевого вылета летает только на самолётах «Аэрокобра».
И вновь воздух над аэродромом взорвался громом аплодисментов. Вставший командир полка жестом успокоил своих подчинённых.
– Я думаю, что комментарии здесь излишни, помните, как у Маяковского: «Мой труд вливается в труд моей республики!» Так и наша работа вливается в общий вклад в нашу победу. – Он сделал паузу и продолжил. – Сейчас начальник штаба доведёт плановую таблицу на завтра. Лидировать группу буду я, – увидев поднявшегося командира второй эскадрильи, продолжил. – У вас, капитан Гамов, завтра выходной, а сейчас направляетесь к полковнику Мачину, он ждёт вас. Вы свободны, слово имеет начальник штаба.
Вынужденный отъезд
Капитан Гамов, мучаясь в догадках по поводу вызова к старшему начальнику, быстрым шагом направился к нему.
Полковник Мачин встретил капитана радушно, поздоровался за руку и усадил напротив себя.
– Петр Павлович, перейду сразу к делу, ты знаешь, не люблю ходить вокруг да около. Хочу задать тебе один вопрос, что ты думаешь по поводу своей жёны? Работать ей становится все труднее и, как ты понимаешь, на роды здесь мы оставить не можем.
– Да, товарищ командир. Я планирую отправить её к матери в Москву и сегодня собирался с рапортом идти к командиру полка.
– Очень хорошо. Видишь, какая у меня хорошая интуиция. Дело в том, что послезавтра на Москву назначен перегон транспортного «Дугласа». Перегон будет проводиться не эстафетой, а одним экипажем. Кроме того, эта машина исполнена не в обычном транспортном, а в пассажирском, я бы даже сказал, в салонном варианте. Подготовь, пожалуйста, жену к отправке, в этом самолёте ей будет удобно и перелёт не доставит больших проблем. А послезавтра, в пять тридцать утра, – колёса от земли.
– Спасибо, товарищ командир, за заботу, – растроганно поблагодарил Петр. – Вы помогли мне решить серьёзную задачу. Очень не хотелось отправлять жену эстафетой. Сами понимаете, после каждой посадки – смена экипажа. А ведь экипажи разные, и на транспортниках встречаются неопытные товарищи. А уж о комфорте и не говорю.
– Всё очень хорошо понимаю. Тебя за штурвалом, к сожалению, отправить не могу, ты прекрасно знаешь, что у лидирующих экипажей сейчас горячее время. Я скажу Васину, чтобы подобрал пилота с опытом полётов на этом самолёте. Иди, готовь жену к отправке.
– Есть, товарищ командир, все сделаю. Ещё раз спасибо.
Прежде чем пойти домой, Гамов зашёл в штаб полка доложить командиру полка о решении Мачина. Он постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошёл в кабинет, в котором, кроме подполковника Васина находился начальник штаба полка:
– Разрешите, товарищ командир? – спросил Гамов, перешагнув порог.
– Да, заходи Гамов, я как раз хотел вызывать тебя.
– Товарищ подполковник, – обратился Пётр, – хочу доложить о разговоре с полковником Мачиным.
– Я в курсе, проходи, садись. Ты как думаешь, кого из твоих архаровцев можно послать в эту командировку?
– В принципе, лететь может любой экипаж, все опытные.
– Вот этого не надо, Пётр Павлович. Мы уже это проходили, все могут. Лететь должен пилот, имеющий опыт полётов на «Дугласе».
– Ну, тогда только старший лейтенант Прокопенко, он совсем недавно пришёл в эскадрилью с транспортного полка, где летал на таком самолете.
– Вот это другое дело. Прокопенко знаю, неплохой лётчик, против него не возражаю, а как у него экипаж?
– С этим сложнее, штурман у него молодой, в строю пока летает замыкающим.
– Нет, неопытного посылать нельзя, давай свои предложения.
– А предложение здесь может быть только одно – давайте посадим штурманом старшего лейтенанта Сорокина. И штурман с огромным опытом, и с Леной рядом будет близкий человек. Они очень дружны.
– Против кандидатуры Сорокина не возражаю. Начальник штаба, готовьте приказ, а ты, Пётр Павлович, дай команду экипажу и готовь Елену Александровну к отправке.
– Есть! – козырнул Гамов.
Через день рано утром Пётр провожал жену в Москву. Поднявшись в самолёт, он по достоинству оценил заботу полковника Мачина. Даже привыкший к тому, что американцы всегда уделяют особое внимание оформлению внутреннего интерьера, он был удивлён. Салон самолёта был несколько короче, чем на обычных транспортниках. На полу лежал красный ковёр, двенадцать больших удобных кресел стояли так, что в салоне было довольно просторно. В средине, у противоположного от входного люка борта, между креслами стоял стол.
