– Здесь остаток, еще два миллиона, – сказал старик и поставил возле кровати два черных чемоданчика. – У вас жар.
– Это все крысы, – пробормотал Винтер, говорить было трудно. Он снова почувствовал укол, снова заснул. Опять кто-то его мыл. Кто-то давал ему питье. Он опять заснул. По его груди пробежала крыса. Он хотел закричать. И проснулся.
Он лежал под одеялом, в шелковой пижаме. Открылась дверь. Рослый мускулистый парень, с виду вроде телохранителя из старого кинофильма, вошел с подносом – кофе, яйцо, тост, масло, джем, ветчина, круассаны. Парень установил на кровати столик для завтрака, налил в чашку кофе и сливки. Представился: он новый butler.
[143] Имя его – Жан. Если позволительно заметить, всегда служил в лучших домах. Винтер посмотрел на свою правую руку. Она была аккуратно забинтована, но пальцы свободны. Он пощупал свой загривок – и там повязка. Он спросил, кто перевязал раны.
– Мы испытывали тревогу, – уклончиво ответил дворецкий.
Винтер отпил кофе.
– Это крысы, – сказал он полувопросительно.
Дворецкий кивнул:
– Они приходят из канала.
Винтер взял себе тост, съел яйцо. Дворецкий ждал. Потом, забрав поднос, ушел. Винтер встал. Он чувствовал себя бодро. Открыл балконную дверь. Посмотрел на простирающийся внизу парк. Газоны, клумбы, старые деревья, беседка. Он принял душ и побрился. Плащ и прочая одежда исчезли. В стенных шкафах в спальне висело много костюмов. Он привык одеваться опрятно. Оделся, выбрав себе белый костюм и черную рубашку. Все вещи подошли, словно сшитые по его мерке. Он взял два черных чемоданчика, стоявших у стены. Не приснилось, значит. Он спустился по лестнице. Двери зала были открыты настежь. Концертный рояль, два-три канапе, кресла, ломберные столы, угловые диваны, дверь в парк. Он открыл еще какую-то дверь – столовая. Открыл другую дверь, напротив двери столовой. Библиотека. Просторная, стены от пола до потолка заставлены книгами, полки даже над большим окном в парк. Напротив окна камин, перед камином кожаный диван, слева и справа кожаные кресла. У окна большой старый письменный стол. На столе паспорт Винтера, бумажник и ключ от ячейки камеры хранения. Он рассовал все это по карманам. С чемоданчиками в руках вышел из дворца. Посмотрел вдоль изгороди из туй. Там, где он лежал, сидела крыса, в следующую секунду она шмыгнула за угол. Он подошел к кованым садовым воротам, открыл их. К каменной стене теперь приделали железную решетку, высокую, выше изгороди. Винтер пересек площадь с деревьями и пошел по улице. Мальчишки гоняли футбольный мяч. Мимо Винтера проезжали автомобили, одни с моста, в Старый город, другие из Старого города, на мост. На перекрестке полицейский регулировал движение. Дождавшись просвета в колонне машин, Винтер направился к полицейскому. Какой-то автомобиль резко затормозил. Полицейский засвистел. Винтер подошел.
– Арестуйте меня. Я застрелил премьер-министра.
– Чего? Арестовать вас? – Полицейский засмеялся. – А движение кто будет регулировать? Участок на Енсенштрассе. Вот туда и идите, там и сделаете признание в убийстве. Они обрадуются.
Участок находился в обветшалом двухэтажном домишке, как бельмо на глазу торчавшем в ряду шестиэтажных домов с шикарными магазинами. Когда Винтер входил, из дверей вывалился на улицу какой-то тип с забинтованной головой. Помещение разделялось барьером на две половины. Слева от входа на длинной скамье сидели две уличные девки. На стене висел портрет Винтера с подписью: «Вознаграждение – десять тысяч». За барьером прямо в центре была дверь с матовыми стеклами, над ней висел портрет короля. Поодаль от барьера сидел взмокший от пота полицейский с широким крестьянским лицом и неумело тюкал на допотопной пишущей машинке. С потолка на длинном шнуре свисала лампочка под коническим колпаком, она была включена. В помещении было только одно окно, рядом с входной дверью, открытое, но с решеткой. Все равно было невыносимо жарко.
Дежурный наконец поднял голову, посмотрел вопросительно. Винтер сказал:
– Я застрелил премьер-министра Эриксона.
Полицейский не понял:
– Что вы?..
– Премьер-министра. Я. Застрелил.
Полицейский вытаращил глаза, взъерошил свои желтые волосы.
– Премьер-министра… вы… – забормотал он, вскочил, бросился за дверь с матовыми стеклами.
Винтер остался в пустом участке наедине с двумя проститутками, те сидели, тупо уставясь в пространство. Полицейский вернулся, сделал Винтеру знак идти за ним, открыл дверцу в барьере, затем открыл дверь с матовыми стеклами.
Свежий воздух, кондиционер, сверкающая чистота, техника. Кругом аппараты, телефоны, мониторы, компьютеры. На черной доске опять его портрет, «Вознаграждение – десять тысяч». Несколько письменных столов, за одним из них сидел пожилой полицейский. Не в мундире, в штатском, но сразу было видно, что это полицейский. Широкое дряблое лицо, нос картошкой.
– Чем могу служить, князь Фробениус?
– Я не князь Фробениус, – сказал Винтер.
Мужчина за столом откинулся назад, повертел пальцами шариковую ручку.
– Нет? А кто же вы?
Винтер поднял руку к своему портрету:
– Вот кто.
Мужчина за столом перевел взгляд на портрет.
– А-а, этого опознала вдова премьер-министра. Да вы на него и не похожи.
– Вот мой паспорт, – сказал Винтер, протягивая паспорт через стол. – Фальшивый. На имя Андерсона.
Мужчина за столом полистал паспорт:
– Настоящий. На имя князя Фробениуса. – Полицейский вернул ему паспорт. Винтер положил на стол оба чемоданчика и открыл их. Внутри были пачки банкнот – вознаграждение за убийство премьера.
– Два миллиона. Я его убил. – Он положил на стол ключ от ячейки камеры хранения. – В ячейке еще миллион. Аванс.
Мужчина за столом сказал:
– Вы ранены.
– Это крыса, – ответил Винтер.
– Знаю, крыса. Она вцепилась вам в загривок. Я инспектор криминальной полиции Аксель. Нахожусь здесь по просьбе дворецкого. Он предположил, что вы подверглись нападению. Дворецкий обратился к нам пять дней назад. А днем раньше, вернее ночью, вы якобы убили премьер-министра? – Инспектор положил ручку на стол.
– Пять дней назад, – пробормотал Винтер.
– Укусы крыс штука опасная, – кивнул инспектор. – Полдня у нас ушло на истребление крыс. А торжественные похороны премьер-министра вы, значит, тоже пропустили. Заберите-ка ваши миллионы, князь Фробениус.
– Отдайте их кому-нибудь, – сказал Винтер и вышел.
Взмокший от пота полицейский все так же сидел за пишущей машинкой, две проститутки тоже никуда не делись.
Винтер шел по городу. По мостам, через площади, к зданию парламента, по торговым улицам, переулкам, вдоль портовых пакгаузов, через рабочие кварталы, через кварталы роскошных вилл. Шел и шел. Везде, куда ни взгляни, – его портреты, «вознаграждение десять тысяч». Возле одного он остановился. Мимо шли мужчины, женщины. Некоторые останавливались. Смотрели на него, на портрет, опять на него и шли дальше. Снова все затянуло туманом.
