Изначально Георге пытался с помощью поэзии создать альтернативный мир, но в журнале Blätter он также развил представление о кружке, о малой привилегированной группе окружающих его людей. И идея круга посвященных включала в себя представление об иерархии, которое становилось все важнее как способ жизни, как реальная альтернатива буржуазному обществу. Георге и его последователи видели в кружке единомышленников самую подходящую среду для развития и синтеза великих и прекрасных идей. Даже внутри кружка никто не говорил о полном равенстве его членов. Его члены думали, что «маленькие» идеи менее важных членов помогут руководителям породить идеи более великие и прекрасные (разумеется, верховное место в иерархии занимал сам Георге). Менее значимые члены должны были утешаться тем, что они принимали участие в высокой жизни своих руководителей. Как говорил один из них, скромные члены кружка собирали цветочки, которые их вождь «вплетал в свой венок». У кружка всегда был центр, от которого зависели стабильность, направленность и задачи целого.
[287]
Такое представление и такая организация имели смысл только на фоне еще одной особенности кружка Георге – его решительной борьбы с идеями ценности разума и рациональности. Это можно понять. Критическая мысль порождает сомнения, ставит вещи под вопрос, не признает готовых авторитетов, а потому потенциально разъединяет. Вера становится устойчивее при отсутствии критики. Группа Георге превыше всего ценила «экстатическое торжество, которое стирает все различия между отдельными людьми».
[288]
Члены кружка предлагали разную альтернативу разуму. Философ Людвиг Клагес, организатор Немецкой ассоциации графологов, считавший, что современный мир «деградирует», говорил, что художником управляет «энтузиазм». «Творческим натурам свойственна глубокая любовь к жизни. Отсюда проистекает энтузиазм – это сила самопожертвования, слияния с объектом поклонения. Вера и поклонение – душа творческого человека. Искусство не опирается на объективное знание, но на энтузиазм, радостно принимающий иллюзии и сны».
Как сказал Леонард Вульф, существовало бесчисленное количество творческих «кружков» всех оттенков, которых более или менее тесно соединяли общие идеи, но не было ничего подобного «тайной Германии» Георге, как стали называть эту группу.
[289]
В отличие от некоторых других книг Георге, сборник «Ковер жизни» лишен религиозного названия, но он, тем не менее, обладает качествами священного текста. Его язык напоминает Библию, и все здесь представлено как благая весть, переданная ангелом, носителем учения о «прекрасной жизни», который разворачивает перед читателем особые представления Георге. Один из важнейших уроков ангела касается «ценности и важности подчинения высшему существу», ангел дает позволение поэту требовать подобного подчинения от своих последователей.
Малое стадо тихо следует своим путем
В величественном удалении от мирской суеты
И его знамена украшены словами:
Эллада – наша вечная любовь.
Постепенно идеал Греции кристаллизовался у Георге в цельную доктрину, которая стала убежищем смысла и определенности, а взамен требовала полной преданности.
Мы идем за нашим суровым господином
Который тщательно проверяет своих бойцов
Никакие слезы не помешают нам следовать за звездой
Ни рука друга ни поцелуй невесты.
Последователи Георге были фактически его учениками. Здесь он следовал христианской модели, хотя сам считал себя служителем красоты, к которой лишь у него одного был особый доступ. Это покажется нам анахронизмом, но здесь, по крайней мере, все было сказано откровенно. Однако скоро возникли сложности.
Шекспир, не Яхве
Среди последователей Георге были молодые люди, просто мальчишки. Сначала говорилось, что их отбирают из-за поэтических дарований, но потом об этом забыли. Двое среди них заслуживают особого внимания. В 1898 году здесь появился Фридрих Гундельфингер. Он был таким красивым, что женщины посылали ему цветы, он завораживал людей своими речами и обладал талантом подражателя. Гундельфингер был одержим Георге, а Георге был одержим им. Георге называл его «Гундольфом».
[290]
Даже здесь мы видим развитие взглядов Георге, причем его личные мысли превращались в догмы. Георге боролся за искусство против протестантизма, Пруссии и буржуазии. Это разделяли все члены кружка, причем они горели таким рвением, которое нам трудно понять сегодня. Гундольф прямо говорил: «Я хочу служить Шекспиру, а не Яхве или Ваалу». Члены кружка считали себя «высшей формой бытия», а искусство было для них не игрой, но священнодействием. В буквальном смысле слова оно было предметом жизни и смерти.
[291]
Другим молодым человеком, оказавшим влияние на Георге, был совсем простой юноша. Когда в 1903 году Геогре встретил Максимилиана Кронбергера, первому было тридцать пять, а второму только что исполнилось пятнадцать. Именно преждевременная смерть Максимилиана (Георге называл его Максимином) стала вехой нового важного этапа жизни Георге, отчасти потому, что Максимин неожиданно умер от менингита, лишь на один день пережив свое шестнадцатилетие. До того момента «избранники» из кружка Георге наслаждались только лишь ощущением своего эстетического превосходства. Но смерть Максимина все изменила.
Похоже, в тот критический момент Георге пережил какой-то мистический опыт. Его биограф сообщает: «Нерациональная нематериальная сфера всегда ассоциировалась для Георге с поэзией. А теперь он начал говорить о божественности Максимина, став секулярным жрецом этой секулярной религии». Не всем это было просто принять, но поэт и переводчик Фридрих Вольтерс, один из самых ревностных последователей Георге, понимал, что его учитель ощутил прикосновение чуда – что «бог решил явиться ему в виде человека, как Максимин».
[292] С тех пор Георге стал считать себя не только поэтом, но и кем-то вроде Иисуса. От других исторических героев, занимавших подобные позиции (и часто в результате попадавших в лапы психиатров), Георге отличался тем, что его прислужники воспринимали его именно так, как он того желал.
К 1910 году Георге окружало около тридцати человек, которые являли собой, как они считали, радикальную альтернативу буржуазному (христианскому) образу жизни. У них были четко определенная цель и единство, в отличие от рыхлых соединений в буржуазном обществе, и эта группа предлагала новый образ жизни вопреки обществу, объединенная общей ненавистью к современному миру. В книге «Седьмое кольцо» (1907) Георге даже представил свою приватную эсхатологию, заявив о прекращении старого и явлении нового образа жизни учеников, окружающих своего наставника. Ученичество, о котором открыто говорили некоторые члены кружка, могло показаться совершенно чужеродной и даже смешной идеей, тем не менее оно освобождало ученика от «надменной изоляции Эго» и позволяло ему жить в поклонении и хвале, что было целью и спасением для учеников (практически все они были мужского пола).
