– Ох уж эти граги. Ну-ка, скажи, кто это был? Давай выручай меня.
– Не помню.
– И что они сделали? Не может быть! И что же, это был твой товарищ в соседнем вагоне?
– Наверное, да.
Мокрицу хотелось аплодировать, но представление – если это было представление – еще не закончилось.
Странная красная змея на руке командора поблескивала, а сам он мурлыкал так вкрадчиво, что любое бабушкино чаепитие в сравнении с этим показалось бы бандитским рейдом. Закончил он вздохом и сказал с восхитительно искренним огорчением:
– Конечно, если бы это зависело от меня… Но дело-то все в том, что мне приходится отчитываться перед лордом Витинари и королем-под-горой. Я бы мог замолвить за тебя словечко, юноша, объяснить, как ты нам помог… Да, пожалуй, именно так я и поступлю, большое спасибо тебе за помощь, и поверь мне… – командор пошевелился, и вместе с ним пошевелилась красная змея. – Поверь мне, юноша, какая бы участь тебя ни постигла, с твоей семьей ничего не случится. Единственное, сомневаюсь, что смогу убедить остальных в твоей невиновности, если тебя опять поймают, не говоря уж о том, если окажется, что ты мне соврал. Однако теперь, если ты не против, мне снова нужно пообщаться с твоим напарником.
Мокрицу понравилось это «если ты не против». Как будто у бедняги был выбор. Потом темные клерки быстро увели парнишку и вернулись со вторым гномом, после чего тщательный, методичный допрос возобновился, но уже на более громких тонах, потому что этот гном был намного старше. В словах, которые выбирал Ваймс, теперь звучало больше угрозы, но все равно полунамеками он обещал, что дело наладится, если собеседник выложит командору все без утайки о грагах и глубинниках, о его соратниках-заговорщиках, которых бросили на произвол судьбы и оставили в руках короля-под-горой.
– Ты предстанешь перед королевским судом, но, как я и сказал, я замолвлю за тебя слово. На следующей остановке я отправлю сообщение, если твои бывшие друзья не успели сжечь башню, – на этих словах он передернулся. Мокриц с трудом удержался от оваций.
– Фред, – сказал командор. – Пожалуйста, пригласи сюда сообщника этого господина, пусть они составят друг другу компанию до конца путешествия.
Только когда оба нарушителя оказались в почтовом вагоне под пристальным вниманием темных клерков, Ваймс продолжил:
– Хорошо, – сказал он тем же энергичным тоном. – Извините за кандалы, но войдите в наше положение, не можем же мы допустить, чтобы вы сейчас сбежали. И запомните оба – особенно ты, в твоем-то возрасте, – все могло бы быть гораздо хуже. Не скрою, все еще может стать гораздо хуже, но повторяю, я замолвлю за вас слово. За вами будут хорошо присматривать, а я пока организую конвой, чтобы снять вас с поезда. И если вы что-нибудь вспомните, не стесняйтесь и расскажите страже, а я посмотрю, что можно для вас сделать. Будет лучше для всех причастных, особенно для вас двоих, если до тех пор вас подержат в этом опечатанном помещении, где никто не сможет вам навредить. Надеюсь на ваше понимание. Я лично удостоверюсь, чтобы вас регулярно кормили и поили.
Он кивнул Мокрицу:
– На пару слов, за дверь.
Вернувшись в сторожевой вагон, командор извлек откуда-то сигару и зажег ее, вопиюще нарушая все правила поведения на железной дороге.
– Господин фон Липвиг, – сказал он, присев на лавку. – У тебя такой вид, будто ты хочешь что-то спросить. Не стесняйся.
– Командор, это было блестяще. Вот это номер ты устроил. Они действительно поверили, что ты на их стороне и хочешь им помочь.
Ваймс выпустил облако дыма.
– Но ведь я действительно на их стороне, – возразил командор со всей серьезностью. – И планирую оставаться на их стороне. Это ты у нас прохвост, а не я. Да, я могу превратить их жизнь в ад. За этой конкретной миссией стоит старик, который надолго еще запомнит подошву твоего башмака, а юнец – он у них так, шестерка. Развесили ему лапшу по ушам, очень симпатичную лапшу, наплели, что он, мол, делает священное дело Така. Из него даже наблюдателя приличного не вышло бы. – Ваймс похлопал себя по карману. – Зато теперь у меня есть имена, и очень интересные имена, а когда носителям этих имен растолкуют, что почем, нам станут известны и другие имена, вот тогда мы и посмотрим, как кролики забегают. Работа Стражи состоит не только в вышибании дверей, знаешь ли. Работа Стражи – докапываться до сути вещей, потому что когда дойдешь до самого низа, оттуда видно все вплоть до самой верхушки, и вот верхушка-то мне сейчас и нужна. Скоро остановимся дозаправиться углем и водой в местечке под названием Клюкви, а там должна быть семафорная башня. – Он усмехнулся. – Интересно, как его светлость отреагирует на мой список. Предсказываю, что он дойдет до стадии едкого сарказма, без остановок минуя иронию и язвительность. – Ваймс снова похлопал себя по карману. – Я знаю кое-кого из этого списка. Влиятельные гномы, доблестные защитники короля-под-горой, с одной стороны, и добровольные пособники грагов, с другой. Выношу тебе благодарность, господин фон Липвиг. Ты бы неплохо справился с предотвращением преступности. У тебя ведь такой наметанный глаз, потому что ты узнаешь в них себя, я прав? Это полезно. Я тоже так поступаю. Преступники всегда должны считать тебя своим другом, а ты должен выступать для них в роли огорченного, но любящего отца. Чтобы они видели в тебе щит, который оградит от пугающего подступающего мрака.
Командор повернулся в сторону и спросил:
– Шнобби, кто дежурит на вокзале в Великом Кочане?
– Сержант Виллард, господин Ваймс.
– Сгодится. – Ваймс снова обратился к Мокрицу: – Это стражник старой закалки. Он пригонит полицейский фургон и представит их пред очи его светлости в два счета. Мятежники в оковах, так что хлопот ему не будет. Знаешь, я им почти сочувствую. Граги, глубинники, как бы они себя ни звали, схема у них одна: найти наивного гнома с хорошими связями и дать ему знать, что если он не будет вести себя послушно и не сделает все, что ему велено, то вся его семья может запросто кануть в Лету. – Он усмехнулся. – Хотя я и сам делаю то же самое, но я-то плюшевый мишка по сравнению с ними, и я на стороне добра.
Ваймс встал и немного помахал руками, разгоняя кровь.
– А теперь, думаю, пора мне пойти к королю и рассказать о нашем любопытнейшем открытии. Не волнуйся, за тебя словечко я тоже замолвлю. Ты внимателен к людям, это уже само по себе великий дар.
Задувающий в вагоны наружный воздух уже наполнился запахами Равнин Сто, то есть, по сути, одним сплошным запахом капусты или чего-то капустоподобного. Это был очень грустный запах, полный безнадеги. Меланхолии. Зато сама капуста там росла отличная, особенно новые сорта.
Город Великий Кочан был бы последним местом, куда захочет приехать любой нормальный человек, если бы городу не приносили популярность парк аттракционов «Капустный Мир» и Капустный НИИ, студентам которого первыми удалось вырастить капусту до пятисот ярдов в высоту на подпитке исключительно из собственного сока. Никто не спрашивал, с чего они взяли, что это было необходимо, но в этом вся суть научно-исследовательской работы и уж точно всех студентов.
