И. Е. Рейтер, гл. бухгалтер.
Я позвонил Рейтеру, поблагодарил его и сказал, что их ответ полностью меня удовлетворил. Теперь я знал – переданные Рикки акции до нее не дошли. Как явствовало из записей, передача моих акций некоему Хайнике была явным мошенничеством – за этим, конечно, стояла Белл; она нашла какое-то подставное лицо или просто воспользовалась вымышленным именем. Скорее всего, уже замышляла надуть Майлза, потому и начала принимать кое-какие меры.
Очевидно, после смерти Майлза ей не хватало наличных денег, и поэтому она решила продать акции, подаренные мною. Но теперь, когда я узнал, что Белл лишилась всех акций, меня они перестали интересовать. Я вот забыл спросить Рейтера, что стало с пакетом акций Майлза… Это могло бы навести меня на след Рикки, даже если она уже не владеет акциями. Но рабочая неделя подходила к концу, так что придется отложить выяснение до понедельника. А пока я решил вскрыть большой конверт, принесенный ранее, так как по обратному адресу уже знал, откуда он поступил.
В начале марта я написал в патентное бюро и запросил исходные данные по «трудяге» и «чертежнику Дэну». Моя прежняя убежденность, что «трудяга» – всего-навсего доработанный вариант «ловкого Фрэнка», была несколько поколеблена после знакомства с принципом работы «чертежника Дэна». Необходимо принимать в расчет и то, что тот же самый неизвестный мне талантливый инженер, который создал «чертежника Дэна» в точности таким, каким я себе его представлял, вполне мог параллельно со мной конструировать такого же «Фрэнка». Моя теория подтвердилась и тем, что оба патента были выданы в один год и принадлежали (во всяком случае, пока не истек срок их действия) одной компании – «Аладдин». Но я должен был знать все подробности. Если этот изобретатель до сих пор жив, он мог бы кое-чему научить меня.
Сперва я написал в патентное ведомство и получил ответ с разъяснением, что вся документация на патенты, срок действия которых истек, хранится в Национальных архивах, что в Карлсбадских пещерах. Тогда я обратился в архивы, и в ответ мне прислали прейскурант платных услуг. Я написал туда в третий раз, приложив к письму платежное поручение (чеков они не принимали). Я запросил копию всех документов по обоим патентам – заявки, описания, чертежи и так далее.
Похоже, в большом конверте и было то, что я ожидал. Сверху лежали документы по патенту номер 4307909 («трудяга»). Я пролистал заявку, описания и принялся за чертежи. От заявок прок разве что в суде – их пишут для того, чтобы заявить на весь мир о широчайших возможностях использования предлагаемого объекта. Потом настает очередь патентных экспертов, а они уж обязательно постараются свести на нет все ваши усилия – вот отчего появились адвокаты по патентному праву. Описание, наоборот, должно быть полным и подробным, но мне проще читать чертежи, чем описание.
Я должен был признать, что принципиальная схема «трудяги» отличалась от схемы «ловкого Фрэнка». Он был сконструирован лучше «Фрэнка», некоторые узлы были проще, и использовать его можно было в более широком диапазоне. Но основная идея была все та же, а иначе и быть не могло, поскольку автоматы управлялись трубками Торсена (или их современными аналогами). Думаю, я и сам со временем пришел бы к мысли о модернизации узлов… может быть, в следующих моделях. Нечто подобное даже как-то мелькало у меня в мозгу – «Фрэнк», используемый не только в работе по дому.
Наконец я решился взглянуть на имя изобретателя, указанное в заявке и описаниях. Оно мне было хорошо знакомо: Д. Б. Дэвис. Я долго вглядывался в него, медленно насвистывая «Время в моих ладонях». Итак, Белл солгала, солгала опять. Интересно, была ли хоть капля правды в той гнусной околесице, которую она несла? Конечно, Белл – патологическая лгунья, но я где-то читал, что в основе любого вранья лежит правда, измененная буйной фантазией лжеца до неузнаваемости. Совершенно очевидно: мою первую модель «Фрэнка» никто не крал, ее просто передали на доработку другому инженеру, а потом подали заявку на патент от моего имени.
С «Мэнниксом» дело у них не выгорело – это я знал точно по документам нашей фирмы. Но Белл утверждала, что причиной всему – отсутствие патента на производство «Фрэнка». Может, Майлз хапанул аппарат себе, а Белл оставил в уверенности, что «Фрэнка» украли, точнее, уже переукрали.
В таком случае… тут я бросил строить догадки – занятие более безнадежное, чем поиски Рикки. Можно было бы устроиться в фирму «Аладдин», чтобы раскопать там, кто им передал патент и получил за него денежки. Но игра не стоила свеч, поскольку срок действия патента давно истек. Майлз умер, а Белл если и получила что-нибудь с этого, то давно все промотала. Я же удовлетворился, доказав себе то, что для меня было важнее всего: подлинный автор изобретения – я сам. Это льстило моей профессиональной гордости, а кто беспокоится о деньгах, если нет повода беспокоиться о хлебе насущном? Только не я.
Итак, я перешел к патенту под номером 4307910 – на первого «чертежника Дэна». Чертежи были просто загляденье. Я сам не смог бы разработать прибор лучше, а этот парень смог. Меня привели в восхищение экономичное применение цепей связи и умелая компоновка блоков с использованием минимума движущихся деталей соединения. Движущиеся детали и части любого механизма подобны аппендиксу – во избежание неприятностей от них следует избавляться там, где только возможно.
Основой для панели управления послужила серийная электрическая машинка фирмы ИБМ. Это было сделано удачно и с инженерной точки зрения: нет смысла заново изобретать то, что можно купить в любом магазине.
Кто же этот головастый парень? Я полистал бумаги и нашел его имя – Д. Б. Дэвис.
* * *
Я долго сидел, задумавшись, над бумагами. Потом позвонил доктору Альбрехту. Я назвал себя, и его пригласили к телефону.
– Привет, сынок, – отозвался он. – Я сразу тебя узнал. Как дела на новом месте?
– Все нормально. В компаньоны пока не принимают.
– Дай срок. А в остальном – порядок? Попривык?
– Конечно! Знать бы, что здесь так здорово, – улегся бы в холодный сон пораньше. Ни за что не подпишусь вернуться обратно в тысяча девятьсот семидесятый год.
– Да будет тебе! Я прекрасно помню этот год. Я тогда был еще ребенком, жил на ферме в Небраске, охотился и ловил рыбу. Весело проводил время, не то что теперь.
– Что ж, каждому свое. Мне нравится здесь, сейчас. Но вот что, док. Я ведь позвонил не просто потрепаться на отвлеченные темы. У меня небольшая загвоздка.
– Ну, выкладывай. Хорошо хоть небольшая, а то у остальных – все больше крупные.
– Док, может ли долгий сон вызвать потерю памяти?
Он ответил не сразу.
– В принципе – да. Не скажу, что мне встречались подобные случаи. Я имею в виду амнезию в чистом виде, не обусловленную другими побочными факторами.
– Что может вызвать потерю памяти?
– Да что угодно. Простейший случай – так называемая функциональная амнезия, когда сам пациент подсознательно стремится что-то забыть; он забывает последовательность событий или переосмысляет их, поскольку эти воспоминания для него невыносимы. Затем следует амнезия в результате травмы – скажем, от обыкновенного, пошлого удара по черепу. Или амнезия может возникнуть от внушения… с применением наркотиков или гипноза. А в чем дело, малыш? Не можешь отыскать свою чековую книжку?
