– Уже не помню, – дед грустно усмехнулся в усы. – Я помню только ее спортивный купальник – голубой, с кружевами и белыми розами. Он мне долго потом по ночам снился… Это было так давно. Сто лет назад.
– Ну не сто, не прибедняйся! – упрекнул деда Ваня. – Ты ж у нас молодой совсем. И потом, это же была не моя бабушка, верно? Так что теперь ее имя не имеет никакого значения.
Сундук с цирковым реквизитом стоял на самом верху, на чердаке. «Как и у меня!» – порадовалась Олеся, перебирая занятные вещички: старые пожелтевшие афиши, цирковые костюмы, парики, когда-то яркие, а теперь выцветшие и запылившиеся, ржавые гантели и боксерские перчатки, разноцветные сдувшиеся мячи и кольца, огромные булавы.
Их-то и выудила Олеся, насчитав шесть штук.
– Когда-то их было восемь, – дед любовно ощупывал и гладил поцарапанное и потертое лакированное дерево. – Но две куда-то пропали.
– Фанатки, наверное, украли! – рассмеялся Ваня.
– Может быть, – усмехнулся дед.
– Вы могли жонглировать восемью булавами? – поразилась Олеся.
– Да. Наравне с мировыми рекордсменами. Булавы для жонглера – самое трудное.
– Для гимнасток – тоже, – вздохнула Олеся. – А вы мне покажете?
– Прямо сейчас?
– Ну да!
– Да я не знаю… Давно уже не тренировался…
– Да ты, наверное, разучился! – подколол Ваня деда.
– Может, и так, – не обиделся тот. А потом совсем молодо вскочил, сгреб булавы в охапку. – Пойдемте-ка в сад! Здесь простору не хватает!
Первый урок
Сад встретил холодом, тишиной и серебристым сиянием луны. Припорошенные снегом деревья с удивлением смотрели на неожиданных гостей. Что они собираются делать тут – ночью, зимой, в такой холод?
Дед начал постепенно. Вначале подбросил с подкруткой одну булаву, примерился, покидал с руки на руку. Потом взял вторую, третью, четвертую… булавы взлетали все выше, как будто соскучились по полету и теперь наверстывали потерянное в долгой спячке время, и взгляд жонглера поднимался вслед за ними, он совсем не смотрел на руки, которые работали сами собой – легко, быстро, четко, без сбоев – как хорошо отлаженный надежный механизм.
Но вот уже все шесть булав крутятся в воздухе, описывая круги над кронами деревьев и поблескивая в свете луны. Несколько минут – и фантастическое шоу заканчивается, булавы покорно ложатся в руки мастера.
– Дед, здорово! – вопит Ваня, отчаянно хлопая. – Ты не разучился!
– Сам не ожидал, – довольный дед удивленно разглядывает собственные руки. – Думал, все уже, отстрелялся…
– А еще двумя? Чтобы восемь было? – в восторге вскричала Олеся.
– Так нет же двух булав, я же сказал, – дед тяжело дышал, но улыбался.
– А вы мои возьмите! Я сейчас принесу!
Олеся сбегала в дом, принесла свои булавы.
Дед взвесил булавы в руках, примерился.
– А что, ничего оружие! – одобрительно кивнул он. – Вещь серьезная, не игрушка. Ап! Пошли! – скомандовал он, и стая танцующих булав взлетела еще выше, теперь булавы мелькали под самыми звездами, улетая в неведомую темноту.
Вспышка – фотоаппарат Вани выхватил из темноты кувыркающийся каскад – и снова темнота, и стук падающих булав.
– Эх, сбил, – проворчал дед и, кряхтя, наклонился, – Ослепил. Нечего было снимать. Еще бы пару минут… Для закрепления.
– Я помогу! – Олеся бегала вокруг, собирая разлетевшиеся булавы. Раз, два, три… Вот они, все шесть цирковых и две гимнастические.
– А вы меня научите так? – спросила она, возвращая деду его булавы.
– Научу. Только ты для начала тоже покажи-ка, что умеешь.
Что она умеет? Олеся усмехнулась, почесала нос… А интересно, что же она умеет?
Булавы лежали в руке послушно, готовые повиноваться. И она решилась. С широкого сильного размаха закрутила и бросила их вертикально вверх, прямо над собой – так высоко, что они почти исчезли в темноте. Через несколько мгновений они вернулись, но не прямо в руки, она поймала их в перевороте назад, успев под булавами сделать несколько пируэтов на одной ноге и затем выйти в равновесие.
– Здорово! – восхитился Ваня, просматривая фотографии, – это упражнение он тоже снимал.
– Неплохо, – одобрил дед. – Отличный трюк!
– Не трюк, а элемент и работа с предметом, – серьезно поправила Олеся. Она сама еще не верила, что у нее получилось поймать булавы в перевороте, да еще после пируэтов! Это был хороший знак, и она боялась спугнуть удачу.
Они вернулись в дом, выпили еще чаю, согрелись.
– В общем, так. Для начала тебе надо научиться жонглировать мячиками. Ну, хотя бы теннисными. Играет кто-нибудь в теннис дома?
– Не-а, – приуныла Олеся. Она мечтала приступить к тренировкам немедленно, как окажется дома!
– Я б свои дал, да у меня трухлявые уже, – сказал дед. – Ну, тогда вот что. Старые носки-то найдутся?
– Носки? Найдутся! – улыбнулась Олеся, вспомнив груду дырявых носков в баке для грязного белья. – А зачем?
– Сделаешь из них шарики, вот так! – и дед показал, как надо свернуть носки. – Тут зашьешь, и они не размотаются. А упражнения будешь делать вот такие… – И он показал, как надо тренироваться.
– Ага! – кивнула Олеся. – Поняла!
– Как научишься, придешь еще, дальше покажу, – сказал дед, и на этом первая тренировка закончилась.
– Ну, и как? – спросил Ваня, когда они возвращались.
– Мощный дед, – сказала Олеся. – Спасибо, что привел к нему.
– У тебя тоже здорово получилось! Я даже не смог сосчитать, сколько раз твои булавы в воздухе перевернулись.
– Это неважно. Главное – поймать их, – Олеся отвечала уже автоматически, прокручивая в уме заданные упражнения.
Ваня понял, что она больше не с ним, и поскучнел. Гимнастика… Неужели она всегда будет для нее на первом месте?
Словно подтверждая его опасения, возле своего дома девушка остановилась и виновато произнесла:
– Извини, мне пора! Надо успеть кое-что до прихода старших. Созвонимся, о’кей?
Ваня подождал мгновение – а вдруг произойдет чудо, и она все-таки вспомнит о том, кто помог ей сегодня, и подарит ему еще несколько минут – или… или даже поцелуй!
Но нет, она только помахала рукой и убежала, скрипнув калиткой.
Глядя ей вслед, он вдруг с дрожью представил – а вдруг и у него, как у деда тогда, ничего не выйдет? И через много-много лет он даже не вспомнит ее имени? И… и у них будут разные внуки?!
Мысль эта была так ужасна, что захотелось умереть. Или окликнуть ее и тут же, немедленно, предложить руку и сердце.
