– Твоя работа? – прошептала Борелис.
Олеся в ответ улыбнулась и едва заметно кивнула. А потом почти весело произнесла:
– Вот видите! Теперь все будет хорошо. И не переживайте больше, все уже позади.
– Нет, – тренер медленно покачала головой. – Все еще только начинается. Неужели ты не понимаешь? Это не открытый честный бой, а подлая тихая война – война нервов. Хотя у Сони в пробах ничего не нашли, но накануне финала у двух финалисток был сильнейший стресс и бессонная ночь! А Злате и сейчас еще угрожают карательные санкции. Именно этого они и добивались – те, кто все это подстроил.
– А вы думаете, это было специально подстроено? – воскликнула Олеся.
– Конечно. Ведь кто-то же настучал в допинговую комиссию про запрещенный препарат. Эта история еще ударит рикошетом, вот увидишь.
Вскоре Олеся убедилась, что тренер права. Злата, фаворитка после квалификации, «сломалась» после шока бессонной ночи и выступила очень слабо, упав и уронив булаву. Ее оценка была настолько низкой, что практически перечеркивала шансы на медаль.
Теперь все зависело от Сони, которая выступала предпоследней.
Неожиданности начались сразу после объявления о выходе Сони. Олеся увидела подругу, которая шла к ковру, и не узнала ее – это была настоящая богиня гнева, рассерженная, дерзкая, хлесткая, с блистающими яростью глазами, трепещущими ноздрями, крепко сжатыми губами.
– Что это с ней, Инга Павловна? – всполошилась Олеся. – Что это с Соней?
Борелис ответила – с неожиданным радостным волнением:
– А вот тут они просчитались! Вот тут они перегнули!
– Кто просчитался? Что перегнули?
– Они все учли, кроме этого. Понимаешь? Они не знают, что будет, если ее как следует разозлить… А я еще никогда не видела ее такой! Тигрица, настоящая тигрица!
Олеся глядела на тренера во все глаза: «легенда спорта», маститая тренер Инга Павловна Борелис, веселилась, как маленькая девочка, и чуть ли не хлопала в ладоши.
Она с сомнением покачала головой, но тут грянула музыка, и Соня начала выступление.
И с первых же тактов музыки и первых Сониных движений стало ясно – тренер права. Все, кто выступили раньше, показались лишь ученицами, юниорками рядом с мастером. Никогда еще Олеся не видела таких совершенных движений, такого полного владения своим телом. Соня была на голову выше соперниц, и это почувствовали и судьи, и зрители, встречая каждый новый выход спортсменки и ее оценки взрывами неописуемого восторга. Невозможно было представить, что всего два дня назад она была тринадцатой и не верила, что попадет в финал!
Напряжение усиливалось. В борьбу вступали все новые спортсменки, предметы сменяли друг друга, росли набранные баллы, и после второго упражнения стало ясно, что конкуренцию Соне в борьбе за первое место могут составить лишь двое – Фирюза и Клео.
Соня почти физически чувствовала нарастание напряжения. Казалось, воздух уплотнился и ощутимо вибрировал от накала спортивных страстей. Но несмотря на бессонную ночь, сознание было ясным и холодным – и это удивляло больше всего. Эмоции, так мешавшие ей всегда, как будто угомонились и сами разложились по полочкам – тихо, спокойно, аккуратно, чтобы не мешать главному.
После первого выхода, который прошел на волне кипения от несправедливости и был оценен в 18,350, с Соней вдруг начало происходить нечто необычное, совершенно новое для нее. Во время второго выхода – с лентой – она вдруг поняла, что выступает абсолютно спокойно, радостно, уверенно, не замыкаясь в себе и полагаясь на автоматизм, а фиксируя каждое движение и внутренне любуясь им. Это ощущение доверия самой себе, своему телу, было новым и прекрасным, оно окрылило – и Соня с лентой показала нечто еще более запредельное, получив 18,900.
Но она уже не так радовалась этой оценке, как своему новому, восхитительному состоянию. Как будто она выросла наконец, вышла из кокона, поднялась над обычными страхами и смогла посмотреть на них со стороны – с легкой насмешкой и превосходством.
И она стала обживаться в этой новой своей личине, изучать новые возможности, делая то, что раньше никогда не делала – смотреть на выступления других, следить за тем, что творилось в зале, – и даже несколько раз обернулась и с веселой улыбкой помахала Даниле.
– Ты в порядке? – в который уже раз озабоченно спрашивала Надежда Андреевна, и Соня лишь снисходительно кивала ей – она была теперь как авиалайнер, парящий высоко над облаками обыденных забот и взирающий на них сверху вниз.
Девушке открылось то, что она никогда раньше не замечала – как красиво и празднично вокруг, сколько ярких глаз и улыбчивых лиц, как радуются зрители бесподобному спортивному шоу под названием «художественная гимнастика» и с каким восторгом встречают ее, звезду этого шоу.
Несмотря на успехи Сони, Олеся никак не могла успокоиться. Она все думала о том, кто мог «настучать» о допинге. И как технически это могло быть сделано? Сообщением по электронным каналам? Вряд ли в допинг-центре круглосуточно сидят у экрана. Эсэмэской? Возможно, но как-то несолидно, как будто дети балуются. Скорее всего, чтобы уж наверняка, был сделан обычный телефонный звонок. И такие звонки наверняка фиксируются и даже записываются – слишком велика цена вопроса. А раз так…
Она быстро застучала по клавишам айпада, и волонтеру допинг-центра по имени Данила полетела просьба: «Можешь узнать, звонил ли кто-нибудь ночью в Допинг-центр?»
В третий раз за этот день Соня вышла на ковер и замерла в предстартовой позе. Ослепительно белый с коротенькой юбочкой купальник был обшит золотыми кружевами и стразами, ярко сияющими в лучах прожекторов и светильников. Золотые заколки и шпильки украшали волосы, на аккуратный пучок была надета изящная золотая сетка. А в руке, как огромная красная ягода, полыхал мяч.
Инга Павловна закрыла глаза – она никогда не смотрела на выступления Сони, слишком переживала за нее – тем более теперь.
Грянула музыка – Чайковский, вальс из балета «Спящая красавица», – и красный мяч ожил в руках Принцессы. Словно прилипая, он перекатывался по рукам и плечам, а потом отрывался, взмывал чуть ли не под потолок и падал, как созревший плод. Иногда он начинал шалить, хотел укатиться, но всегда на его пути появлялась нежная девичья ладонь, которая твердо и уверенно останавливала его.
И мяч покорялся. Он послушной собачонкой льнул к ее ногам, бежал за ней, если теперь уже она хотела взлететь или убежать, высоко скакал от радости, когда она возвращалась.
Беспечная игра Принцессы с мячом стала историей целой жизни. Полторы минуты выступления пролетели как один миг.
Прозвучал сигнал. До конца выступления осталось десять секунд, и Инга Павловна рискнула приоткрыть глаза.
И в этот самый момент мяч обманул-таки Принцессу. Во время завершающего, самого высокого броска она поймала его не сразу, а после отскока, едва успев уложиться в музыку.
