Тишину, нарушаемую прерывистым бурным дыханием, наполнил тихий стон, когда Зор прижал Бэлу к кровати. Ей нравилось ощущать тяжесть его тела, чувствовать губы, которые покрывали обнаженную кожу поцелуями, нравилось, что их тела соприкасаются.
А Зор окунулся в ураган страстей, потерялся в водовороте чувств, которых не испытывал никогда прежде. Главным стало то, что он ласкал ее, а она открывалась, отдавалась этим ласкам с искушающей жадностью. Ноги целительницы обхватили его бедра, грудь открылась для поцелуев, тонкие руки обвились вокруг шеи.
Он больше не видел черты, за которой должна была последовать остановка. Пальцы переплелись с ее пальцами, вытянули вверх тонкие руки, открыли ее тело, отдали во власть его губ. Каждое прикосновение приносило такое сладкое, такое приятное удовлетворение, так утоляло его жажду, что Зор продлевал эти ощущения, не спешил, наслаждался каждым поцелуем, вдыхал аромат ее кожи, слушал тихие стоны, которые становились громче, спускался все ниже и ниже: шея, грудь, живот, бедра.
Бэла открылась самым нежным, самым откровенным ласкам, дрожа и выгибаясь под его руками и губами. Длинные ноги сжали его крепче, и Зор больше не медлил. Приподнявшись на руках, он вошел в нее, не спеша, сантиметр за сантиметром погружаясь в зовущую горячую глубину. Сердце колотилось все быстрее, требовательные губы снова накрыли ее мягкий чувственный рот, а тело вспомнило те самые нежные ритмичные движения, которые приносили ощущение эйфории.
И лишь когда толчки стали сильнее, когда он проник в нее до самого предела, Зор испугался, что сделал девушке больно. Он почувствовал: она не знала мужчин до него, но в стонах Бэлы не было и намека на боль, только удовольствие, страсть и желание получить все-все, что он мог ей дать.
Двигаясь все быстрее и быстрее, Зор протяжно выдохнул и совершил последний рывок, чтобы вздрогнуть всем телом и упасть на целительницу, ощутить ее дрожь, услышать прерывистое дыхание. Руки обнимали тонкую талию, прижимали девушку ближе, еще ближе. А потом ощущения мгновенно изменились. Огонь сменила ноющая тоска, холод наполнил грудь, пальцы больше не чувствовали жара ее тела. Резко открыв глаза, чтобы взглянуть в лицо Бэлы, Зор увидел над головой темный потолок собственной спальни.
За стенами выл ветер, пробирался сквозь щели в окнах, шевелил занавески. Маг сел на кровати и опустил голову на руки – навеянные сны. Привязка переходит в иную фазу, теперь те чувства, которые вспыхивали только при прикосновениях к целительнице, трансформировались в невероятно реальные сновидения (а во сне Зор не мог себя контролировать). Больше всего в этом вопросе мага волновал один важный момент – а сможет ли он разрушить эту привязку, как планировал раньше?
При подобной тесной связи, если начать разрывать соединявшие их энергетические каналы, возникнет риск перекрыть и магические потоки. А поскольку именно Зор создатель привязки, то, порвав нити между ними, аристократ мог лишить себя если не всей силы, то части магических способностей точно.
В груди по-прежнему бурлили чувства, привнесенные сном, вперемешку с тоской и холодом, возникшими после пробуждения. Эти ощущения являлись следствием того, что в реальности все осталось как прежде. Маг вдруг вспомнил, как во сне собирался отвести Бэлу в подвалы, чтобы с ее помощью создать лекарство и снять эту одержимость. Однако, проснувшись, он ясно осознал – это невозможно. Для него теперь и выхода нет, он должен закончить главное дело, а потом… потом придется выбрать: рисковать или предложить девушке иной вариант.
Выбравшись из кровати, как был в одних легких штанах, не надевая даже халата, он схватил стоявшую у изголовья трость и направился в комнату целительницы. Бэла крепко спала, разметавшись на постели, точно как в недавнем сне. Разжав ладонь, в которой покоился маленький ключ, Зор склонился над тонкой щиколоткой, и осторожно, стараясь не коснуться нежной кожи, взялся за металлическое кольцо. Тихий щелчок потревожил тишину комнаты, а цепь, повинуясь движению эсканилора, взлетела и тихо опала тускло блестящими звеньями возле дальней стены. Резко отвернувшись, аристократ стремительно покинул спальню пленницы.
Проснувшись, Бэла сладко потянулась, перекатилась на живот и обняла подушку. Повернув голову, взглянула на синее небо за окном, залитое яркими солнечными лучами. В комнату долетало щебетание птиц, которые расселись на ветках растущего снаружи дерева и вовсю радовались новому теплому дню.
Тонкие брови целительницы задумчиво изогнулись, а пара морщинок прорезала гладкий лоб – что же она видела сегодня во сне? Или правильнее будет спросить – что чувствовала? Кажется, сон был вполне обычным, какие-то фрагменты из времен учебы в Школе целителей, но сквозь них прорывались совершенно непередаваемые и о-о-очень приятные ощущения.
Даже сейчас, проснувшись, Бэла продолжала наслаждаться негой и расслабленностью, разлившимися по телу. Она выспалась, это точно, бессонницей целительница не страдала, но после сегодняшней ночи вставать долго не хотелось, а просыпаться было как-то по-особому хорошо. И настроение оказалось просто отличным.
Девушка снова прикрыла глаза, раскинула руки и подумала о своих подругах. Что бы они сказали, увидев ее здесь, в доме аристократа Анделино? Посмотрели бы, как она валяется в постели, когда солнце уже встало, и целыми днями только и делает, что ничего не делает. Некоторые ее знакомые все отдали бы за такую жизнь, их даже не смутила бы тонкая, но крепкая цепь.
Бэла вспомнила знакомых девушек, вышедших замуж очень рано. Они добровольно согласились принять предложение двух противных стариков только потому, что те были богаты и могли предложить им беззаботную и сытую жизнь. По сути они ведь отдали себя в рабство, добровольно закрылись в золотой клетке, чтобы больше не знать голода, не мерзнуть холодными ночами, не стирать до кровавых мозолей руки, выполняя бесчисленное количество самой грязной работы. Фу! Бэла поморщилась. Как должно быть противно, когда тебя целует трясущийся старик.
Мысли плавно перескочили на Зора. Сколько ему лет? Он ведь намного старше ее, но старым совершенно не выглядит, скорее, очень опытным, повидавшим жизнь во всех ее проявлениях. А о немощности даже говорить не стоит, если вспомнить, как крепко он ее держал, когда целовал. Девушка выдохнула и спрятала лицо в мягкой перине.
А ведь многие из ее школьных подруг мечтали о том, чтобы их судьба сложилась удачно, некоторые даже поговаривали о доле любовницы какого-нибудь не слишком зажиточного аристократа (у таких требований поменьше). И вообще об аристократах девчонки говорили много, но шепотом. Особо одержимые поклонницы голубой крови даже брошюрки распространяли между собой. Как-то и в руки Бэлы попала одна, в ней было написано про традиции воспитания детей в аристократической семье. Целительница просмотрела ее из чистого интереса и поразилась прочитанному.
Оказывается, в приверженных старым традициям семьях не принято было не только баловать детей, но и просто проявлять ласку. Вплоть до того, что разрешался лишь один поцелуй в день, и тот перед сном. Никаких веселых громких игр и шумных проделок с другими детьми.
