– Что?
– Уничтожил.
Бэла пристально вглядывалась в серые глаза, силясь прочесть в них ответ. Сказал он правду или… или снова преследует какие-то цели?
– Не веришь?
На лице девушки отражались сомнения.
– Я так долго пробыла рядом с тобой, Зор, – медленно проговорила Бэла, – однако за все время не видела ни одного доказательства того, что для тебя кто-то может быть дорог. Ты делал все с выгодой для себя и тебе не было дела до других людей.
– Теперь есть.
– Но ты даже не снял привязку! И мне не позволяешь избавиться от нее. Снова пришел, и все мои усилия прахом!
– Бэла, послушай, как бы ни было раньше, теперь все изменилось. В Лунную ночь я принял решение, и…
– Ах, опять! – Бэла вновь попыталась дернуться назад, и снова безрезультатно. – Ты принял решение? А меня спросить? Или можно вот так поступать, как удобно тебе, а потом уже ставить меня в известность?
– Разве я принуждал тебя?
Девушка покраснела и опустила голову.
– Я не знаю, – тихо проговорила она, – верить тебе или нет. Просто ответь сейчас честно на один важный для меня вопрос.
– Какой?
– Сначала дай слово, что ответишь честно.
– Хорошо, даю слово.
– Ответь, почему ты так изменился? Почему в один прекрасный день все твое презрение и высокомерие вдруг испарились и ты стал ухаживать за мной?
Маг молчал, и Бэла решилась снова взглянуть ему в глаза. Он плотно сжал губы, точно не хотел, чтобы сквозь них прорвались обличающие слова.
– Специально? Ты это специально сделал? Чтобы меня в себя влюбить, да? Чтобы я стала послушной и ты мог меня контролировать?
Она не отрывала глаз от его лица, желая и страшась услышать ответ, от которого столь многое зависело. – Это так?
– Да. – Он ответил честно, как Бэла и просила, но от этого боль не стала меньше.
Разочарование было столь сильным, что слезы снова навернулись на глаза. А она почти поверила, что он оставил ненависть в прошлом. Ей просто очень хотелось поверить. В этот раз Бэле удалось вырваться и отступить от решетки.
– Постой! – Он протянул руку, но натолкнулся на невидимую стену. – Просто позволь мне сказать. Послушай, не перебивая, и тогда все поймешь.
– У меня нет сил слушать. Я не могу! Я не хочу! Ты манипулируешь мной, добиваешься чего-то, и любые средства для этого хороши. Не желаю видеть тебя больше!
– Бэла!
Его мольба воспринималась еще болезненнее, уж лучше бы он приказал ей остановиться. Девушка зажала уши руками, чтобы не слышать. Резко развернулась и бросилась прочь.
Маг прижался лбом к холодной решетке, наблюдая, как целительница убегает от него, кутаясь в широкий, слишком большой для ее хрупкой фигурки плащ, и скрывается за поворотом.
С тяжелым вздохом Зор отстранился. Возможно, зря он пытался объясниться сегодня. Привязка, остававшаяся без подпитки столь долгое время, вызвала слишком сильный эмоциональный всплеск. Бэла не смогла его услышать на этот раз, и попытка помириться оказалась неудачной. Маг вновь накинул капюшон на волосы, раздумывая, сколько еще времени пройдет, прежде чем девушка спокойно обдумает его слова и пожелает снова поговорить.
Зор отошел от ворот и по узкой тропинке направился к главной дороге. Там он оставил экипаж и слуг, опасаясь, что иначе его тайну раскроют и более не подпустят даже к металлической решетке. Магия иллюзий не могла ему помочь в этом вопросе. Амир окружил антииллюзорной защитой весь периметр академии. Теперь, при приближении с внешней стороны, охранка разрушала любой навеянный облик.
Анделино шагал между высокими деревьями, вглядываясь в утренний полумрак. Все мысли его были о встрече и о его неудаче, поэтому аристократ не сразу услышал странный шорох, зато на треск веток отреагировал мгновенно. Сначала Зор замедлил шаг, а затем остановился и выставил перед собой трость, наблюдая, как из-за деревьев выходят люди и преграждают ему путь. «Человек шесть, – сосчитал маг, – или семь», – мысленно добавил он, услышав хруст позади себя.
Кто были эти люди, сложно понять, все семеро кутались в старые плащи, темные капюшоны скрывали лица, которые, скорее всего, закрывали еще и маски. У Зора врагов хватало, особенно тех, кто опасался вступать с ним в открытое противостояние, а вот выследить и окружить, чтобы наброситься всем разом, – это было как раз в их духе. Собственно, по этой причине ректор всегда соблюдал определенные меры предосторожности: ездил в своем экипаже со слугами и охраной. Только в Академию виеров он каждый день приходил один, рано утром, в одно и то же время. «Как круглый идиот», – усмехнулся про себя Зор. А все потому, что узнал об утренних прогулках Бэлы и надеялся на встречу с ней.
Противники окружили его, взяли в кольцо, как гончие на охоте. Набалдашник трости пошел радужными переливами, ректор холодно улыбнулся. Людей, скрывающих лица за капюшонами, пробрал озноб, им вдруг захотелось отступить, но… их было много, а он один, и еще у них был план.
Бэла сама не заметила, как оказалась у комнаты Эдвара. Бежала, не разбирая дороги, а пришла в итоге к брату. Однако на ее стук никто не ответил, и целительница направилась в академию. Эди мог сейчас находиться в кабинете Амира, где ректор пропадал с раннего утра до поздней ночи.
Мужчины сидели вдвоем в небольшой комнате, дверь в которую была замаскирована под стенную панель, и о чем-то разговаривали, когда Бэла прервала их робким стуком.
– Что случилось? – с ходу спросил брат, увидев ее мокрое от слез лицо.
– Зор приходил.
– Что?!
Амир, поднявшийся из кресла при появлении целительницы, приблизился, взяв Бэлу за руку, провел к столу и усадил. Сам подал ей чашку с горячим чаем и переглянулся со злющим Эдваром.
– Он хотел поговорить, – объясняла Бэла, а зубы постукивали о край чашки, которую девушка поднесла к губам.
– Ожидаемо, – ответствовал Сенсарро, в то время как Эди скрипел от злости зубами.
– Что ему надо, этой скотине?
– Спокойнее, Эд. Зор не может себя контролировать. У него мощный откат.
Целительница подняла на ректора вопросительный взгляд, надеясь, что он пояснит свое странное высказывание.
– Он зависимый человек и зациклен на тебе. Привязка превратила Зора в раба собственных желаний. Бэла, без тебя он подобен больному без сильнодействующего лекарства. Хотя оно и вызывает привыкание, но в состоянии снять боль, а Зору очень больно.
– Привязка двусторонняя, – процедил Эди. – Бэла, с тобой творится то же самое, и ты молчала?
Девушка покачала головой, а Амир ответил за нее:
– У Бэлы немного иначе, во-первых, она ждет ребенка, эмоциональное воздействие привязки разделяется на двоих, а во-вторых, не она была инициатором кровной связи. Поэтому Зор отдувается в полной мере, возможно, вплоть до того, что ему физически больно не ощущать рядом твоей сестры.
