Галя сконфузилась.
— Что вы, Бог с вами! Нисколько… — отнекивается она. — Я просто соображаю, кто это может быть. Мужчины или дамы? Или то и другое вместе? — осведомилась она.
— Мужчины, — во множественном числе, если считать кучера, без возницы же всего один, но зато крупный. Судя по чемоданам и ремням, окружавшим этого субъекта, а также по тому, что он свернул прямо с вокзального шоссе, куда только что прибыл пятичасовой поезд, ехал этот гость со станции, — пояснил Ланской.
— Со станции? — так и подпрыгнула Галя. — Такой высокий, с русой бородой? — вся оживилась она.
— Высокий и широкоплечий это наверно; кажется — даже тоже почти наверно, — есть борода, а вот русая ли она? Во всяком случае, не очень черная, это я могу сказать с уверенностью, — подтвердил ее собеседник.
— Господи! Да ведь это же дядя Миша! А нас дома нет! — вслед за радостно вырвавшимся возгласом девушки сейчас же раздался второй, сокрушенный. — Но ведь он писал, что приедет послезавтра… — вслух рассуждала она. — Ну да тем лучше! Тем лучше!.. Асюта, детка моя, слышишь? Папа, папуся твой приехал! — весело тормошила она обрадованного ребенка, в то время как у нее самой все лицо так и сияло.
— Вы, верно, очень любите этого человека? — спросил Ланской.
— Дядю Мишу-то? Еще бы! Разве можно его не любить?! Я уверена, что он и вам страшно понравится, и вы ему тоже; вот увидите, — пророчила Галя. — А теперь бежим. Вы, конечно, с нами? Ася, давай ручку! Скоренько-скоренько бежим! — и девушка побежала сама, умеряя шаг лишь настолько, чтобы за ней могли поспевать маленькие ножки в розовых чулках.
— Позвольте мне облегчить ваш бег. Вот так! Таким образом дело значительно упростится и ускорится, — проговорил Ланской, беря Асю на руки.
— Теперь быстротой темпа не стесняйтесь, Галина Павловна, я от вас не отстану!
Оба весело направились к усадьбе.
Недоумевающий и встревоженный столь необычным способом передвижения своих друзей, Осман, пометавшись из стороны в сторону, не зная, что предпринять в таком экстренном случае, счел за благо с громким лаем последовать за бегущей компанией.
Вот они уже в саду, на дорожке, ведущей к самой веранде. Вот радостно тянутся туда ручонки Аси, и она, спущенная Борисом Владимировичем на землю, рядом с Галей бежит к ступенькам балкона. Навстречу им с него спускается рослая фигура Таларова, с помолодевшим, сияющим лицом, с таким, каким прежде, в дни детства, привыкла его видеть Галя и какого почти не видела с тех пор.
— Папуся!..
— Дядя Миша! — срывается одновременно с уст ребенка и молодой девушки.
Галя не видит косых взглядов, возмущенно вздернувшихся плеч Марьи Петровны, злобной гримасы Лели, вызванных ее появлением в сопровождении молодого человека, несущего на своих плечах Асю. Да если бы даже она и заметила их неудовольствие, не все ли ей теперь равно? Она теперь не одна: около нее ее добрый гений и вечный заступник, ее милый, дорогой дядя Миша.
— Мишель, позволь же, однако, познакомить тебя, — нетерпеливым, хотя и сдерживаемым тоном прерывает радостную встречу Таларова. — Ты так увлечен свиданием с Асей, что не замечаешь ни меня, ни нашего милого Бориса Владимировича, который желает быть тебе представленным.
— И знакомство с которым я, вдобавок, должен начать с выражения своей искренней признательности за столь быструю и комфортабельную доставку сюда моей дочери, — весело подхватил Михаил Николаевич. — Мерси, и очень приятно познакомиться, — с приветливой улыбкой он сердечно протянул руку молодому человеку.
Тот в свою очередь с удовольствием пожал ее; видимо, произведенное впечатление было обоюдно благоприятным.
Возвращенная к действительной жизни раздраженным видом и голосом Марьи Петровны, Галя направилась уже к двери, чтобы распорядиться насчет ужина, когда Таларова, будучи не в силах подавить недоброжелательного чувства к девушке, усилившегося за последнее время, сорвала-таки на ней злость:
— Может быть, ты хоть сегодня позаботишься, чтобы мы были сыты, и не заставишь нас снова голодать?
Галя вспыхнула и в первую минуту была готова возразить против этого несправедливого, ничем не заслуженного упрека, явно вызванного желанием лишний раз унизить ее, но почти в тот же миг она отказалась от своего намерения. «Пусть! Пускай! Ни дядя Миша, ни Борис Владимирович не поверят, а упреки слушать не впервой. Пусть!..» — и девушка, не проронив ни слова, вошла в дом.
Неприятное впечатление от этой маленькой сценки было лишь мимолетным и бесследно растворилось в радостном чувстве, наполнявшем ее сердце.
С настоящим увлечением принялась Галя на этот раз за приготовления к ужину. Из мешка был вынут самый свежий творог; на леднике поспешно сбивались густые желтые сливки, чтобы смешанными с крупной душистой земляникой, любимой ягодой Михаила Николаевича, появиться на вечернем столе. В духовке, тоненько нарезанные и обсыпанные сахаром и корицей, подрумянивались домашние сухарики. Редкая, кончающая уже свое существование спаржа и молоденькая, едва-едва доспевающая цветная капуста — все самое лучшее было извлечено из парников и опущено в кипяченую воду, не говоря о ветчине, горячих мясных блюдах и разнообразных закусках, которые, кроме того, должны были появиться в этот день к ужину.
Все удалось как нельзя лучше. К положенному часу вокруг обильно заставленного всякими яствами стола собрались и гости, и хозяева.
— А что, Борис Владимирович, я еще не успела спросить вас, вы исполнили мою просьбу? — обратилась Леля к Ланскому.
— Какую, собственно? — осведомился тот.
— Как! Вы забыли? — кокетливо упрекнула девушка.
— Едва ли это могло со мной случиться, — любезно возразил он. — Я просто не сразу догадался, о чем, собственно, идет речь. Вы хотели спросить относительно «Сорванца»?…
— Вот именно, о нем, — подтвердила Леля.
— В таком случае, ваше желание было исполнено немедленно: в тот же вечер я написал Рассохину и не далее как сегодня получил повестку о прибытии пьесы и ролей.
— Вот это мило! Вот это любезно с вашей стороны! Не знаю, как и благодарить вас! — вся просияла Леля. — Значит, есть надежда на скорое получение этого литературного багажа?
— И весьма близкая: завтра утром я съезжу в город, и все будет в моих руках.
— Прелестно! Нет, вы, право, такой милый! — все больше и больше умилялась девушка.
— Тут, как я слышу, спектакль затевается? — осведомился Михаил Николаевич. — Благое дело, всей душой приветствую. Самое, по-моему, интеллигентное развлечение, да и пьеса хороша, роли одна другой лучше.
— Вы, оказывается, знакомы с этой комедией и одобряете выбор? — обратился к нему Ланской.
— Знаком, даже и очень: сам в ней когда-то играл, — подтвердил Таларов.
— Вот это прекрасно! — обрадовался молодой человек. — Во-первых, вы, надеюсь, не откажетесь дать нам ценные указания, во-вторых, может быть, и сами согласитесь принять участие?
