— Мама, сколько ты сбросила?
— Пару кило.
— Не ври. Какие пару кило? Пару десятков кило.
— Нет, конечно. И хватит на меня смотреть как на дуру. Я всегда была худенькой, — сказала мама.
— Но не такой же. Тебе надо к врачу.
— Господи боже, зачем? Я в отличной форме, энергия через край, работаю на трех работах. Ничего со мной не случилось.
Она сказала это слишком быстро, запинаясь, будто сама боится, что это не так.
— Мам, давай уговор, — сказала я, коснувшись ее костлявых плечиков. — Я согласна стать посмешищем на сцене и спеть на концерте, но только если ты обещаешь сходить к врачу.
— Говорю же тебе, ничего не случилось. Даже если что-то не так, что сделает врач?
— Он даст тебе лекарства, или назначит лечение, или направит тебя в больницу на операцию, — ответила я дрожащим голосом.
— Ладно, ладно, но в больницу я не лягу. Как мы тогда будем жить?
И тут до меня дошло. Я поняла, почему она так страстно хотела, чтобы я встретилась с отцом и подружилась с Луэллой. Все это время мама волновалась, что будет со мной, если она серьезно больна. Если… если…
— Завтра же идем к врачу, обещаешь? Что бы с тобой ни случилось, мы справимся, ты поправишься, слышишь? Это сделка. Или я откажусь от выступления. Кстати, сделка для тебя на редкость выгодная. Только подумай, мне два часа слоняться за кулисами в ожидании своей очереди, потом выйду, опозорюсь и послушаю, как судьи будут меня распекать за халтуру. А тебе всего-навсего надо заглянуть на десять минут в медицинский центр на консультацию.
Ну что, по рукам?
Я протянула маме руку. И мы крепко обнялись, потому что обе боимся. На концерт мне плевать. Волнует меня только мама. Я будто только увидела, что вот уже несколько месяцев что-то не так. Словно очнулась от сна посреди ночи. Когда-то давно мне часто снился сон, будто в шкафу кто-то прячется. Лежа в кровати, я думала, что слышу его дыхание, но наутро все забывала, открывала шкаф, брала обувь не задумываясь. Мамина болезнь — как этот незнакомец в шкафу. Я столько месяцев не открывала ему дверь, а теперь вот он, пожалуйста, жуткая улыбка, большой нож в руках, нацеленный на маму.
По дороге в школу мы идем взявшись за руки. Мама выбрала самый короткий маршрут, и я сперва растерялась. Она-то не знает, на что способны Плоские и Быстрые. А расскажу ей — она еще сильнее будет волноваться. Но сейчас мы вместе, и если кто-то из парней поднимет на мою маму руку, я его убью — серьезно, без шуток.
Быстрые сидят на лестнице, Плоские сплевывают с балкона на верхнем этаже, но никто из них не обращает на нас внимания. Плоские слишком заняты, мамы, папы и целая толпа бабушек с младшими детьми торопятся в одном направлении — в школу.
Мама толкает меня в бок:
— Это все твоя аудитория, крошка.
— Мам, не надо!
Ангелина вышагивает с целым выводком своих родных и друзей — тети, двоюродные сестры, кого там только нет, — наверное, ей пришлось много что отдать в обмен на лишние билеты.
— Та большая девочка тебе помахала. Твоя подруга? — спросила мама.
— Скорее заклятый враг. Это Ангелина.
— A-а, это она. — Мама громко засопела.
Из дома вышел Джек Мэйерс со своей командой танцоров. Они были впереди нас, но Джек остановился, заметив меня.
— Привет, Доля, — сказал он.
Я тихо поздоровалась.
— Волнуешься?
— Нисколько.
— И я нисколько.
Мы помолчали. Мама смотрела то на меня, то на Джека, то снова на меня.
Джек откашлялся:
— На дневном концерте неправильно проголосовали. Тебя засудили.
— Ангелина хорошо выступила.
— Да, но ты была намного лучше, — ответил Джек. — Удачи тебе, в общем, сегодня вечером, — кивнул он и поспешил к своим.
— И ты ему удачи пожелай, — шепнула мама.
— Удачи, Джек! — крикнула я.
Он обернулся, улыбнулся и помахал мне рукой.
— Кто это? — спросила мама. — Еще один смертельно-кровный враг?
— Я раньше так думала. Но он так мил со мной, правда? У него номер стритданса. Наверное, он сегодня победит. Это самый популярный мальчик в школе.
— Не торопись с выводами, — ответила мама.
Так странно идти в школу вместе с ней. На входной двери большая растяжка: «Байлфилд полон талантов»: премьера сегодня, большой концерт!»
Миссис Эвери в зале, раздает программки и показывает гостям, куда садиться. Увидев ее, я изумилась. Я привыкла видеть ее в футболках, спортивных штанах и кроссовках, а сегодня на ней облегающее сверкающее красное платье и туфли на высоких каблуках. Она выглядит потрясно и совсем не похожа на учительницу.
— Привет, Доля, — сказала она.
— Вы так необычно выглядите, миссис Эвери!
— Я сегодня в жюри. Мистер Робертс велел нам всем прийти нарядными, — сказала она и скорчила рожицу.
— Он опять в своем жутком пиджачке?
— Доля! — воскликнула мама.
Миссис Эвери засмеялась:
— Да, он снова в своем парчовом пиджачке. А тебе уже давно пора за сцену. Удачи!
Я вдруг поняла, что не хочу отпускать от себя маму. Она сжала мою руку и одними губами прошептала: «Я тебя люблю». Я ответила ей тем же, а потом вышла из зала и пошла за кулисы. Там снова полно народу, но сейчас никто не делает сальто назад и никто не отрабатывает танцевальные движения. Мистер Робертс усадил всех в позу лотоса. Сам он сидит точно так же и очень похож на Будду.
— Садись с нами, Доля. Мы настраиваемся, приводим нервы в порядок, занимаемся йогой, ну или что-то вроде того. Если с первого раза не получится, то вытяните ноги вперед и просто сядьте ровно. И расслабьте руки. Вдо-о-ох, медленно и тихонько вы-ы-ыдох. Закройте глаза и представьте, что вы в тихом спокойном месте, где вам хорошо, — может, на берегу моря или в поле за городом, а может быть, в собственной постели.
— Вдыхать уже можно, мистер Робертс? — задыхаясь, спросила Ханна.
— Да, Ханна. Следи за дыханием без моего напоминания. Итак, мои хорошие спокойные ученики, я желаю вам получить удовольствие от выступления. На дневном концерте все пошло не так, как надо. Наверное, это моя вина.
Члены жюри, которых я подобрал не подумав, поставили во главу угла коллективные интересы, вместо того чтобы оценивать творческие способности каждого из вас…
— Вы о чем, мистер Робертс? — спросил один из Супербыстрых.
— Ладно, скажу проще. Многих из вас засудили. Оценки сегодня днем были поставлены нечестно. Уверен, что удивили они не только меня.
— Вы хотите сказать, что моя победа несправедливая? — спросила Ангелина, высоко вскинув голову.
