– Что обещали? Глупая! Ведь мы обещали не есть вишен, – а не вареников с вишнями!..
– Разве это не все равно?
– Конечно, не все равно: сырые вишни или вареные!.. Вареники – это все равно, что варенье; а ты знаешь, что тебе давали даже лекарство закусывать малиновым вареньем. Пойдем!
– Ходыть до мене, гарненьки мои барышни! – уговаривала нас хохлушка, не знавшая, что нам запрещены были вишни. – Поиште варенычков моих пшенычных. Яки ж воны смачны!
– Ну пойдем! – не выдержала и я, вставая.
И мы направились к хозяйкиной хате!
Уж и вареники же, в самом деле, какие вкусные были! Из белой муки, с отборными, спелыми вишнями и все залиты свежим, сотовым медом. Просто на славу!.. Наша добрая хохлушка была хозяйка домовитая: у нее тут же в палисаднике и свои ульи стояли. Мы боялись, из-за пчел, ходить туда и только издали любовались его кудрявой липкой и высоким тыном, увитым хмелем, из-за которого красиво пестрели подсолнечники, рожи, да бузиновые кусты.
Ай да вареники!.. Мы ели да только облизывались. Глиняная мисочка, поставленная перед нами на стол, уже совсем почти опустела, когда вдруг… о, ужас! В маленькое окошечко из саду раздался голос горничной девушки, Маши.
– Леля! Верочка!.. Где вы?.. – кричала она.
Мы так и замерли с деревянными ложками в руках и варениками во рту!
Что тут делать? Нас ищут; сейчас откроют, что мы, две больные, объедаемся варениками с вишнями, скажут Антонии, маме!.. Какой стыд! Боже мой, куда нам деваться?.. Куда бы спрятаться?.. Изобретательная Леля сейчас нашлась:
– Молчи! – шепотом прикрикнула она на удивленную хозяйку. – Не говори, что мы у тебя! Скажи, что ты нас не видала, – а не то нас будут бранить.
Говоря это, она лезла сама и меня тащила за собою, на хозяйкину кровать, под высокую перину… Я забилась туда рядом с сестрой, и мы притихли; хотя я с ужасом чувствовала, что не совсем успела спрятаться, что кончики моих ног торчат из-под взбитой горой пуховой перины.
Голос все раздавался в саду громче и нетерпеливее. Ясно, что опасность приближается, а тут эти ноги выставились напоказ, и я никак не могу втянуть их. Уф! Измучили меня они!.. Я бы, кажется, позволила их обрубить совсем с башмаками, только бы избавиться от мучительного сознания, что их видно на целую четверть.
Вот ближе, ближе голос и наконец раздался у самого окна:
– Что, наших барышень нету здесь?
Я прижала носки к перине и замерла.
– Ни! – громко отвечала хохлушка, будто бы доставая что-то ухватом из печки. – Тут их не бывало.
– И в саду не видала ты их? – продолжала несносная Маша, пригнувшись к низенькому оконцу.
– Да ни же, ни! И в саду не бачила… Не было их туточки… – солгала хозяйка, стуча горшками и ухватом.
– Вот оказия-то! – удивлялась Маша. – Да где же это они?.. Уж не через плетень ли в чужой сад перелезли?
И она пошла себе, снова выкликая нас по именам.
Едва она отошла, Леля выскочила из-под перины с хохотом, вся красная, растрепанная и запрыгала, забила в ладоши, от удовольствия. Хозяйка тоже смеялась… Улыбалась и я… Только мне было немножко стыдно.
– Пойдем домой, – сказала я тихо.
– Нет! – Подождем, чтоб Маша совсем в другую сторону отошла! – с необыкновенным оживлением отвечала Леля. – Тогда мы вылезем в окно и пробежим прямо к нашему крыльцу, будто разминовались с ней. Никому и в голову не придет, что мы были здесь.
Мы так и сделали и благополучно вернулись домой, солгав, что мы все время играли по другую сторону сада. Никто не узнал нашего обмана, пока мы сами, чрез долгое время не рассказали о нем; но я должна сказать к своей чести, что воспоминание об этом происшествии не только никогда меня не забавляло, но напротив, было очень неприятно. В особенности мне было стыдно перед мамой и Антонией! Сознание, что я обманула их доверие, долго меня тяготило.
Поездка в Диканьку
За учением и шалостями время шло так скоро, что мы и не заметили, как пришел конец лета. Запестрели дубовые рощи, закраснелись рябина и калина, а во фруктовых садах уж груши и яблоки были сняты.
Осень в этом году была хорошая. Яркое солнце освещало своим холодным, но веселым светом рощи и опустевшие поля, на которых уже убрали жатву, где летали длинные нити блестящей паутины. Я любила ловить эту паутину, которую мы называли Богородицыными волосами. Я наматывала ее на руку и бежала, оглядываясь, смотря, как она расстилается за мной по воздуху, переливаясь серебром на солнышке.
Но настало время, когда нам пришлось прекратить прогулки: пришли серые, ненастные дни. То дождь, то ветер, взметавший желтые листья, пасмурное неприглядное небо. Перестали турухтать и ворковать мои перепела и голуби; насупились, взъерошили свои перышки и чаще стали прятаться в свои домики, настроенные для них во дворе, от холода и непогоды.
Скоро и нам пришлось попрятаться, – настала поздняя холодная осень.
Диканька – поселок городского типа, Диканьский поселковый совет, Диканьский район, Полтавская область, Украина. Является административным центром Диканьского района и Диканьского поселкового совета, в который, кроме того, входят села Васильевка, Прони и Трояны.
Но, до ее окончательного наступления, мы сделали еще раз славную прогулку, почти путешествие. Мы знали, что мама иногда ездит в одно богатое имение Диканьку, откуда привозит всегда чудесные цветы, книги и ноты, и о котором она рассказывала нам много интересных вещей. Мне очень хотелось побывать там, и вот, в ясный сентябрьский день, желание мое исполнилось. Я всегда думала до сих пор, что ничего не может быть богаче и красивей нашего саратовского дома и рощи на даче. Но, походив с мамой по садам, парку, оранжерее с цветами, подобных которым я никогда не видывала, по великолепным залам, убранным картинами, статуями и зеркалами, по галереям с мраморными колоннами и полами из цветных узоров, – я увидала, что очень ошибалась, и что такой дом и такие сады мне и во сне не снились!.. Это было имение очень богатых князей, которые этим летом в нем не жили. Особенно любовалась я красивым, пестрым цветником, разбитым как ковер турецким узором, прямо перед широким крыльцом, украшенным вазами и вьющеюся зеленью. Из средины цветника высоко бил фонтан, упадая облаком пены и брызг в белый мраморный бассейн.
Пока мама возилась с книгами в библиотеке княгини, ставя на место прочитанные и выбирая новые, я все стояла на террасе, любуясь цветами и фонтаном. Наконец, я вошла в зал, где меня занял блестящий паркет, отражавший мое белое платьице и ноги точно зеркало. Пройдя несколько больших, красивых комнат, я вошла в угловой, небольшой кабинет княгини, весь сплошь обитый чем-то голубым, мягким, точно как бывают обиты внутри дорогие бонбоньерки, с такою же мягкою голубою мебелью и прелестными вещами по стенам и этажеркам. Большое окно или стеклянная дверь, занимавшая чуть не целую стену, была отворена в сад, а неподалеку от нее стояли мама и Антония, рассматривая у письменного стола какой-то альбом или портфель. Мамино довольное, улыбавшееся лицо сейчас же привлекло мое внимание; обе они как-то странно улыбались, с любопытством рассматривая картинки в альбоме. Поодаль, в других дверях, стоял благообразный старичок в черном фраке, который все нам показывал, ходя везде с нами!
