Я хмуро помешала горячее варево, чтобы не прилипало к стенкам, и снова воззрилась на вещающего инкуба.
— Пока пленка сохраняет свою цельность, море спокойно и жители островов могут ни о чем не волноваться. Но стоит чуть уменьшить толщину защитного слоя или повредить его, как поднявшиеся волны начинают перехлестывать через укрепления, грозя затопить дома по самую крышу. Как думаешь, стихию можно успокоить в одночасье?
Я молча покачала головой.
— Правильно. Следовательно, появившуюся угрозу следует уничтожить заранее. До того, как пленка порвется. Согласна?
— Но ведь серьезная угроза возникает не так часто. — Я честно попыталась вникнуть в суть рассуждений. — В другое-то время зачем поддерживать искусственный штиль?
— Те острова, о которых я сказал, не единственные на море. А погода там весьма изменчива. Поэтому едва зародившуюся грозу мало отвести в сторону — от нее надо избавиться раз и навсегда, чтобы молния не ударила в другое место и не проделала дыру в моей защите.
Я задумалась.
— А если сделать защиту потолще?
— Улавливаешь суть, — улыбнулся инкуб, хотя его глаза все еще оставались холодными. — Но наращивать ее до бесконечности нельзя, иначе море окажется сковано льдом и всякая жизнь на его поверхности угаснет.
— Некоторые формы жизни нормально себя чувствуют даже во льдах. Разве люди на островах не могут приспособиться? — предположила я.
— На это потребуются десятилетия, — наклонил голову Сай. — А если катастрофа случится мгновенно, никакие заклинания не спасут. Поэтому во избежание сложностей мы постоянно поддерживаем состояние штиля и тщательно следим за тем, чтобы над островами не случилось грозы.
— А если это будет не гроза? — спросила я. — Если речь пойдет о небольшом дождике или приятном летнем бризе?
— Твои шансы выронить котелок и обжечь себе ноги примерно одинаковы как в случае внезапной радости, так и злости. Здесь — похожая ситуация: не важно, по какой причине повредится защита, результат будет один и тот же. Разумеется, если задаться целью, со временем ты научишься себя контролировать и мелкие эмоции уже не нарушат твое спокойствие. Но будут и другие чувства — более сильные, более разрушительные. И как бы ты ни закрывалась от них, рано или поздно гроза все равно случится. Причем чем выше будут стены на твоем острове, тем больше потребуется волна, чтобы их сломать. Понимаешь меня?
— Значит, для вас губительны любые эмоции? — нахмурилась я. — Не важно, хорошие они или плохие?
— Совершенно верно. Расщепление сознания — единственный известный науке способ этого не допустить.
Я пораженно замерла и снова покопалась в памяти. Надо же, та книжка про свойства разума, которую я считала бесполезной, оказывается, очень даже ценная. Если бы не она, я бы сейчас мало что поняла, а так картина вырисовывается почти полностью.
— А как именно это происходит? — спросила я. — Ты забрасываешь ненужную эмоцию в отдельный поток и даешь ей остыть, чтобы она больше не влияла на твои действия?
— Что-то вроде того. Потоки делятся на основные и второстепенные. Основными я пользуюсь постоянно, второстепенные служат для сброса всякого мусора. Своеобразный отстойник, откуда ничто лишнее не способно вырваться без моего разрешения. Обычно я знаю свои пределы, и когда эмоция начинает мешать, скидываю ее туда. А когда она стихнет, то становится уже неопасной.
— Сколько у тебя потоков? — поинтересовалась я, уже напрочь позабыв про зелье.
Сай хмыкнул.
— Пять. Три основных и два второстепенных. У Кая, если тебе интересно, три, но основной поток всего один, поэтому брат такой скучный и предсказуемый. У нашего общего учителя целых семь потоков, а у верховных Князей и того больше.
Я задумалась.
— А эти ваши потоки… это что-то вроде заранее установленных рамок, которыми определяется поведение? Те самые маски?
— Молодец, догадливая, — усмехнулся инкуб, перекладывая одну ногу на другую. — Каждый поток по-своему уникален, разрабатывается специально и предназначен для своей цели. Вернее, для нескольких целей. Чем их больше, тем разнообразнее наши маски и тем легче нам себя контролировать. Соответственно, тем проще переходить из одного потока в другой, оставляя эмоции за пределами своего внимания.
Я осторожно присела на краешек стола, предусмотрительно отодвинув подальше горячий котелок. Получается, в эмоциональном плане инкубы ничем от нас не отличаются? А все различие заключается в том, что, когда сильная эмоция занимает один поток сознания, они тут же переходят на другой и находятся в нем, пока в первом не настанет тишина? И все это — только ради сохранения внутреннего спокойствия?!
Если верить книге, маски Сая — это три его основных потока: «ледяной лорд», «соблазнитель» и… ну, назовем его «нормальный парень». Между собой потоки не пересекаются. То, что делает «лорд», никогда не повторит «соблазнитель». И наоборот. В то же время это все-таки один человек — при смене потока не страдает ни интеллект, ни память. Разница в поведении обусловлена лишь резкой сменой настроения и чрезмерно быстрым возвратом в состояние внутреннего покоя.
А у лорда Эреноя маска всего одна — «ледяная», поэтому справляться с эмоциями ему наверняка труднее. Возможно, из-за этого он кажется более искренним, чем брат, и поэтому мне в какой-то момент удалось его расшевелить?
— Сай, а от чего зависит количество потоков? — встрепенулась я, задержавшись на последней мысли.
— От желания, — добродушно хмыкнул «нормальный парень». — Ну и от учителя, конечно. Десяток-другой годиков погонять тебя так, как гоняли в свое время меня, и, глядишь, тоже научишься расщеплять сознание.
Я внутренне содрогнулась.
— Спасибо, не надо. Не хватало мне еще стать такой же ненормальной, как…
— Как кто? — мгновенно сузил глаза вышедший на сцену «ледяной лорд», и я снова прикусила язык. А инкуб тем временем медленно поднялся со стула, так же медленно приблизился, буравя меня тяжелым взглядом, и холодно осведомился: — Вы хотели сказать, как я, арре?
Я сглотнула.
— Н-нет. Как одна из ваших масок, милорд.
— Вы имеете в виду эту маску, арре? — неприятно улыбнулся «лорд». Глаза у него при этом стали страшными — черными, как ночь, и затягивающими, как два омута, на дне которых приготовлены острые колья.
— Да, — прошептала я, внутренне холодея.
— Почему?
— Она меня пугает.
Инкуб какое-то время продолжал нависать надо мной, что-то обдумывая, но потом все-таки отошел, так же медленно опустился в кресло, заставив меня облегченно выдохнуть, и уже обычным тоном спросил:
— Хейли, я такой страшный в этой маске?
Лед в темных глазах медленно растаял, и у меня с плеч словно гора свалилась.
