Энтони и Бен знали десятки теорий о грибах и хорошо понимали ограниченность любых теорий, связанных с такими таинственными созданиями, как грибы. Они познакомили меня с каталогом «индикаторов» для сморчков, то есть других, более заметных растений и грибов, которые сигнализируют о том, что сморчки «где-то тут». По их словам, хорошим индикатором является цветущий кизил: это знак того, что почва прогрелась до нужной температуры. Другой индикатор – большой ярко-красный «фаллос» цветущего ледяника (Mesembryanthemum crystallinum), который поднимается над безжизненным ковром подлеска. Впрочем, в нашем случае никаких сморчков в непосредственной близости от цветущего ледяника я не заметил. Следующий индикатор, крошечный гриб с коричневой шляпкой, показался мне несколько более надежным. Энтони и Бен были убеждены в том, что на данной конкретной неделе сморчки будут появляться на одной и той же высоте. Поэтому в наших поисках мы постоянно консультировались с датчиком GPS, чтобы выяснить, насколько высоко мы поднялись, а вообще-то, старались держаться на уровне 4400 футов (1,3 километра).
Я сразу понял, почему грибники обязательно хотят навести какую-нибудь теорию на свое любимое занятие. Во время «охоты» за лисичками с Анджело мне тоже захотелось разработать свою теорию. В данном случае нам приходилось осматривать такие обширные участки, а сморчки вели себя так тихо, что поневоле хотелось разделить поле, на котором мы играли в эту в игру прятки, на «теплые» и «холодные» участки. Теории говорили вам, когда следует максимально активизировать свое внимание и скрупулезно прочесывать взглядом лесную подстилку, а когда можно немного отдохнуть. Для охотника-собирателя концентрация внимания является ценным, но единственным ресурсом, и теории, аккумулирующие прошлый опыт, помогают использовать этот ресурс наиболее эффективно.
«Но при этом никогда нельзя забывать главную теорию, теорию всех теорий, – предупредил меня Бен ближе к концу утреннего урока. – Мы называем ее теорией ДИВЗ, “Доказательства Ищи в Запеканке”». Другими словами, собирая грибы, вы всегда должны быть готовы выбросить за борт все предыдущие теории и иметь дело с тем, что, как вам кажется, работает именно в данном месте и в данное время. Грибы ведут себя непредсказуемо, и любые теории не открывают, а только приоткрывают их тайны. «Это как в азартных играх, – пояснил Бен. – Вот вы поймали удачу за хвост, идете на большой куш… Все идеально, но… Никогда не известно, что ждет вас за следующим поворотом. Это может быть и море грибов, и полный зеро».
Итак, все утро мы провели в блужданиях по территории площадью примерно одна квадратная миля (260 гектаров). Все четверо ходили, опустив головы вниз, и внимательно рассматривали совершенно случайные узоры, сложившиеся на крутых склонах, в поисках «горячих» и «холодных» следов сморчков. Вот мой взгляд зацепился за точку, которая находилась примерно в шести шагах впереди меня, и я полностью перестал ощущать свое положение в пространстве и во времени… В этом смысле сбор грибов являлся формой медитации, а сморчок выступал в качестве своего рода визуальной мантры, изгоняя из головы почти все другие мысли и ощущения. (Было бы здорово, если бы он изгонял действительно все ощущения, потому что у меня промокли носки и заледенели ноги.)
Чтобы восстановить ориентировку, я вынужден был каждый раз останавливаться и осматриваться. А поскольку день был туманным, а местность – незнакомой и сильно пересеченной, я часто терял представление о том, в каком направлении идет дорога и где находятся мои спутники… Медитативную тишину нарушали только голоса, внезапно вырывавшиеся из рации: «Я тут, у ручья! Набрел на золотую жилу!» или «Ребята, где вы, черт возьми?» (Да, поход за грибами – это еще и удовольствие побродить по лесу и потрепаться с мужиками по уоки-токи!)
Какое же глубокое удовлетворение получает человек, когда перед его взором появляются сморчки! (Иногда кажется, что их появление зависит не только от вас, но и от них.) Собирая грибы, я волей-неволей изучал «эффект выскакивания». Этот термин я впервые услышал от грибников, но впоследствии узнал, что он используется психологами, изучающими визуальное восприятие. Научиться надежно различать заданный объект на монохроматическом фоне или на фоне беспорядочных узоров – это сложная перцептивная задача. Настолько сложная, что исследователям, работающим в области искусственного интеллекта, пока не удалось научить этому компьютеры. Но когда в нашем сознании зафиксировано некоторое визуальное качество объекта, который мы надеемся найти (это могут быть его цвет, узор или форма), при поиске объект сам, почти как по команде, «выскакивает» в поле зрения. Иными словами, для того чтобы находить заданный объект, вы должны «настроить» ваши глаза, установить и привести в рабочее состояние некий узкий визуальный фильтр. Вот почему Бен заставлял меня практиковаться, рассматривая его находки: он хотел, чтобы в моем глазу и в моем сознании закрепилось изображение сморчков на фоне лесной подстилки. Сбор грибов позволяет оценить, насколько важен «эффект выскакивания» для эволюционной адаптации существа, которое ищет себе пищу в лесу. Особенно если эта пища не хочет, чтобы ее нашли…
В отсутствие «эффекта выскакивания» поиск ужина будет зависеть от случайных встреч с представителями съедобных видов – прежде всего, конечно, с их плодами. Но интересно, что плоды – это, пожалуй, единственный важный природный источник пищи, который сам пытается «выскочить» и попасться нам на глаза. Поскольку эволюционная стратегия плодоносящих растений заключается в том, чтобы использовать животных для транспортировки своих семян, растения развивались так, чтобы их было легче заметить, то есть привлекали животных своими яркими красками. Иными словами, некоторые растения используют «эффект выскакивания» своих плодов и цветов для поиска партнеров. Но почти все остальное потенциально съедобное, что есть в лесу, будет от вас скрываться.
Бродя бесцельно и в то же время же целенаправленно по почерневшему лесу, который постепенно становился все чернее и чернее, я вдруг отчетливо осознал, что лес – это полная противоположность саду.
В саду почти каждый вид, с которым вы сталкиваетесь, хочет привлечь ваше внимание. Никто от вас не скрывается; никто не сигнализирует о том, что принесет вам вред; ваше место в местной пищевой цепи установлено и общепризнано.
Все, что вы видите и чувствуете в саду – цветы и узоры, вкусы и ароматы, – не просто приемлемо для вас, но и отвечает вашим желаниям. В действительности растения уже записали ваши желания в своих генах и коварно их используют для того, чтобы увеличить свою численность и расширить среду обитания. Сад – это собрание взаимовыгодных симбиозов, он воспринимается нами как один из самых гостеприимных пейзажей, ибо он в определенном смысле есть продолжение нас самих, своего рода зеркало. (И мы, поедающие его плоды, тоже в некотором смысле являемся продолжением сада.) Одомашненные виды, растущие в саду или на ферме, – это объекты нашего мира, которые живут с нами под одной крышей. Здесь вы можете добывать себе пропитание в точности тем способом, который практиковали Адам и Ева, а других способов просто не предусмотрено: в саду нет ни дилемм, ни охотничьих историй.
Лес же предлагает вам совершенно иной способ бытия в природе. Сморчки надеются, что я их не замечу. Пройдет много времени, прежде чем в этом мертвом ландшафте объявят о своем присутствии первые яркие ягоды. Поход в лес немного похож на путешествие в другую страну, где вас никто не знает! В лесу вы не обременены никакими агрономическими обязательствами (аналог гражданства). Наоборот, вы чувствуете некоторую изысканную легкость бытия путешественника, на присутствие которого никто не обращает внимания. Здесь также действует характерный для путешествий гиперреализм восприятия: первый взгляд, первый запах, первый вкус… Присутствует здесь и приятное чувство получения чего-то конкретного просто так, ни за что, задаром; ведь все, что нужно для этого делать, – это просто ходить по лесу и слушать свои чувства. Ну и, конечно, напор новизны обычно омрачается беспокойством: «Не заблудился ли я?.. Брать ли этот гриб или нет?»
