Джоэл часто говорит, что ферма – это его служение, и действительно, он проповедует свои взгляды примерно четырем сотням постоянных клиентов.
Каждую весну он рассылает всем длиннейшее пылкое письмо, написанное через один интервал, которое даже наркомана от фастфуда может убедить в том, что покупка выпасных бройлеров с фермы Polyface зачтется им как акт искупления социальных, экологических, пищевых и политических грехов.
«Привет вам от людей без штрихкодов» – так Джоэл начал недавно свое официальное письмо. За этим приветствием следовал написанный высоким штилем «плач пророка Иеремии», в котором автор обличал нашу «оторванную от земли, многонациональную, глобальную, корпоративную, ориентированную на технологию, гламурную систему питания» с ее «концентрационными лагерями – промышленными комплексами по производству фекалий». (Замечу, что нагромождение большого числа эпитетов – это фирменный знак стиля Джоэла.)
В своих пророчествах он мрачно предупреждает, что правительство «и его братва из большой продуктовой системы», эксплуатируя опасения по поводу биотерроризма, зарегулировали мелких производителей продуктов питания до того, что они уходят из бизнеса, и убеждает своих клиентов «в эти дни всеобщей паранойи и истерии оставаться с фермой Polyface». Как и любая хорошая иеремиада, «плач Джоэла» в конце концов переходит от отчаяния к надежде: «стремление души человеческой насладиться ароматом цветка, приласкать свинку или получить удовольствие от еды «с именем» сейчас сильно, как никогда». После этого автор переходит к более практическим вопросам: обсуждает цены этого года, подчеркивает первостепенное значение отправки бланков заказов и призывает вовремя забирать заказанных цыплят.
Я видел несколько человек из числа «прихожан» фирмы Polyface в среду днем, а затем снова повстречался с ними в пятницу, когда они пришли забирать заказанных свежих кур. Это были на удивление разные люди: школьный учитель, несколько пенсионеров, молодая мама с парой белобрысых близнецов, механик, оперный певец, производитель мебели, женщина, которая работала на заводе металлоконструкций в Стонтоне. Они были готовы платить за продукты Polyface дороже, чем в супермаркете, а во многих случаях провести более часа за рулем, колеся по сложному (хотя и живописному) переплетению дорог округа, чтобы получить эти продукты. Но никто и никогда не перепутал бы этих людей с богатыми городскими гурманами, которых все считают главными потребителями на рынке органических продуктов и пищи «ручной работы». В этой группе было много людей в одежде из полиэстера, а на стоянке «Шевроле» превалировали над «Вольво».
Так ради чего именно они проделывали свой путь на ферму за покупками? Я записал некоторые из комментариев:
«Это курица из моего детства. У нее на самом деле вкус курицы»;
«Я просто больше не доверяю мясу из супермаркета»;
«Эти яйца просто сами подпрыгивают и бросаются вам в лицо!»;
«Где хотите ищите – свежее кур не найдете»;
«Все это мясо – от счастливых животных! Я знаю это, потому что видел их»;
«Я приезжаю за 150 миль, чтобы купить здесь чистое мясо для своей семьи»;
«Ну, это очень просто: я доверяю Салатинам больше, чем Wal-Mart. И мне нравится, что мои деньги не уходят из города».
Другими словами, я услышал ту же смесь из страхов, наслаждений и воспоминаний о еде, которая определяет развитие органической пищевой промышленности в последние двадцать лет. Это и удовольствие, которые получают многие клиенты Polyface от того, что могут провести немного времени на ферме, поболтать на крыльце с Салатинами и полюбоваться сельскими видами по дороге сюда. Для некоторых людей мощным стимулом является знакомство с первоисточником их пищи. Что касается самого фермера, то продажи на месте позволяют ему вернуть девяносто два цента из каждого доллара, который тратит на еду потребитель. Сейчас эти деньги, как правило, оказываются в карманах переработчиков, посредников и розничных торговцев.
Позже в тот же день Джоэл и я предприняли долгую поездку к месту под названием Монета, расположенному в южной части долины Шенандоа. Джоэл хотел, чтобы я обязательно встретился с Бевом Эглстоном, чья компания Ecofriendly Foods, состоящая из одного человека, демонстрирует еще один путь, по которому еда с фермы Polyface попадает к потребителям. Эглстон, бывший фермер, занимавшийся луговодством и животноводством, обнаружил, что у него лучше получается маркетинг продуктов питания, нежели их производство. Сегодня он продает мясо и яйца от Polyface в своих киосках на фермерских рынках в Вашингтоне, округ Колумбия. По дороге мы с Джоэлом говорили о растущем движении за потребление местных продуктов питания, о проблемах, с которыми это движение сталкивается, и о таких неприятных материях, как цены. Я спросил Джоэла, как он отвечает на обвинения в том, что продукты у него дороже, и, значит, по сути своей являются элитарными.
«Отвечаю, что я такого рода аргументы не принимаю. Ну, во-первых, с кем вы встречались на ферме сегодня утром? Это кто, избранные, элита? Нет, мы продаем наши продукты всем. Во-вторых, всякий раз, когда я слышу, как люди говорят, что чистая еда дорогая, я говорю им: “На самом деле это самая дешевая еда, которую вы можете купить”. Тут они спрашивают: “Как так?” Тогда я объясняю, что в цене наших продуктов отражены все затраты. Другие производители не включают в цену стоимость загрязнения воды, устойчивость к антибиотикам, пищевые отравления, субсидии на сельское хозяйство, добычу нефти и воды. Все эти скрытые расходы перекладываются на окружающую среду и налогоплательщиков, из-за чего дешевая еда и кажется дешевой. Так что, говорю я им, выбор у вас простой: или покупать продукты по цене, которая определена честно, или – по цене безответственности».
Джоэл напомнил мне, что мясо с его фермы было бы значительно дешевле, если бы не правительственные постановления и, как следствие, высокая стоимость переработки. «Значительно» – это значит дешевле по крайней мере на один доллар за фунт. «Если бы мы смогли хотя бы выровнять игровое поле, то есть убрать регулирующие правила и субсидии, смогли учесть, как дорого обходится здравоохранению и экологии дешевая еда, то мы бы конкурировали по цене с кем угодно».
Джоэл прав: дешевые продукты питания промышленного производства нередко субсидируются таким образом, что их цена в супермаркете не отражает их реальную стоимость. И пока будут оставаться прежними правила, регулирующие систему питания, органические продукты будут стоить дороже, чем некоторые могут себе позволить. Правда, для большинства из нас эта история совсем не так проста, как кажется на первый взгляд. Как общество мы, американцы, тратим на еду лишь часть нашего располагаемого дохода, то есть дохода, остающегося после уплаты налогов. Эта часть меняется: сейчас она равна примерно 1/10, а в 1950-е годы составляла 1/5. Что важно – в настоящее время американец в процентах от располагаемого дохода тратит на еду меньше, чем житель любой другой промышленно развитой страны. Более того, похоже, мы тратим на еду меньше, чем кто-либо и когда-либо в мировой истории. О чем это говорит? О том, что если бы у нас был выбор, то многие из нас могли бы позволить себе тратить на продукты питания больше средств, чем тратят сейчас. В конце концов, не только представители элиты в последние годы нашли дополнительные пятьдесят или сто долларов в месяц на мобильную связь (сотовые телефоны сегодня есть у половины американцев, включая детей) или телевидение, за которое платит сегодня примерно 90 % всех американских семей. Другой бывший свободный ресурс, за который более половины из нас с радостью платят, – это вода. Так почему мы не желаем платить больше за продукты питания, выбирая между доступностью и приоритетностью?
