Эротические импульсы у юноши только подтверждают его гордость своим телом: в них он видит признак своей трансценденции и власти. Девушке иногда удается принять свои желания, но чаще всего она воспринимает их как постыдные. Она стесняется всего своего тела. Из-за недоверия, которое она с раннего детства питала к тому, что у нее внутри, менструальный цикл воспринимается ею как нечто подозрительное и потому отвратительное. Менструальная повинность превращается в серьезный изъян в силу психического отношения к ней. Угроза, тяготеющая над девушкой в определенные периоды, может казаться ей настолько невыносимой, что она откажется от походов, от удовольствий из страха, что кто-нибудь узнает о ее несчастье. В свою очередь, отвращение к месячным отражается на организме, усугубляя недомогание и боли. Мы видели, что для женской физиологии характерна тесная связь между функционированием эндокринной и нервной системы; они взаимодействуют; тело женщины и особенно девушки – это «истерическое» тело в том смысле, что в нем, так сказать, психическая жизнь неотделима от своих физиологических проявлений. Потрясение, которое переживает девушка в связи с перестройкой организма в пубертатный период, усиливает болезненность этой перестройки. Поскольку она не доверяет собственному телу и с тревогой следит за ним, ей кажется, что она больна, – и она действительно заболевает. Как мы уже говорили, женское тело и в самом деле уязвимо, в нем присутствуют чисто органические расстройства; но гинекологи в один голос утверждают, что девять десятых их пациенток – мнимые больные, то есть либо их недуги не имеют никакой физиологической реальности, либо само органическое нарушение возникает под влиянием психики. Женское тело подтачивает прежде всего тревога перед женской участью.
Итак, биологическое положение женщины является изъяном только по причине того, в каком разрезе оно воспринимается. Нервозность и нестабильность вазомоторной системы, если она не доходит до патологии, не препятствуют никаким занятиям: у мужчин тоже встречаются самые разные темпераменты. Ежемесячное недомогание, даже болезненное, но длящееся один-два дня, также ничему не препятствует: многие женщины прекрасно к нему приспосабливаются, особенно те, кого это «проклятие» могло бы стеснять больше других, – спортсменки, путешественницы, женщины, занятые тяжелым трудом. Большинство профессий не требуют усилий, превосходящих женские возможности. Спортсмены не ставят своей целью достижение результатов, не зависящих от физических возможностей, они стремятся к полному осуществлению возможностей каждого конкретного организма; чемпион в «весе пера» ничем не хуже чемпиона-тяжеловеса; чемпионка-лыжница не считается ниже чемпиона-мужчины, хотя он бегает быстрее ее: они соревнуются в разных категориях. Именно спортсменки, положительно заинтересованные в самореализации, меньше всего ощущают свою неполноценность по сравнению с мужчиной. Тем не менее физическая слабость не позволяет женщине познать уроки насилия, но, если бы для нее существовала возможность иначе утвердиться в своем теле и выделиться в мире, этот недостаток было бы легко компенсировать. Если бы она плавала, взбиралась на горные вершины, управляла самолетом, боролась со стихиями, рисковала и пускалась на поиски приключений, она бы не испытывала той робости перед миром, о которой я говорила. Ее особенности приобретают свое значение в рамках ее положения в целом – положения, почти не оставляющего ей выхода; причем они важны не сами по себе, но как подтверждение комплекса неполноценности, развившегося у нее с детства.
Тот же комплекс мешает и ее интеллектуальным свершениям. Нередко замечают, что с началом пубертата девушка начинает отставать в интеллектуальной и художественной деятельности. Тому есть множество причин. Наиболее распространенная из них состоит в том, что девочку-подростка поощряют значительно меньше, чем ее братьев; наоборот, от нее требуют, чтобы она была еще и женщиной, и ей приходится совмещать профессиональные занятия с женскими обязанностями. Вот что рассказывает по этому поводу директриса одного профессионального училища:
Девушка начинает работать и зарабатывать себе на жизнь. У нее появляются новые желания, которые отделяют ее от семьи. Часто ей приходится нелегко… Она возвращается вечером домой, падая от усталости, полная впечатлений от прошедшего дня… И как же ее встречают? Мать тут же посылает ее куда-нибудь с поручением. Ей нужно еще доделать незаконченные дела по хозяйству, кроме того, она должна привести в порядок свою одежду. Невозможно описать все скрытые мысли, которые ее одолевают. Она чувствует себя несчастной, сравнивает свое положение с положением брата, у которого нет никаких домашних обязанностей, и в ней вспыхивает возмущение
[313].
Работа по дому и светские обязанности, к которым матери не задумываясь принуждают студентку или ученицу в мастерской, приводят к крайнему переутомлению. Во время войны я готовила девочек в севрскую школу и встречала среди них таких, которые, помимо учебы в школе, были закабалены домашними делами: одна из них заболела туберкулезным спондилитом, другая – менингитом. Мать – об этом речь пойдет ниже – с глухим раздражением относится к освобождению дочери и более или менее сознательно притесняет ее. Усилия, которые прикладывает юноша, чтобы стать мужчиной, вызывают уважение, и ему предоставляется бо́льшая свобода; девушку же не выпускают из дому, контролируют ее отлучки, ее никак не побуждают самой отвечать за свой досуг, за свои развлечения. Нечасто увидишь, чтобы женщины без мужчин отправились в длительную прогулку, в пеший или велосипедный поход, чтобы они играли на бильярде, в шары и т. д. Им трудно проявлять независимость не только из-за того, что воспитание лишает их инициативы, но также из-за царящих в обществе нравов. Если они гуляют по улицам, на них смотрят, к ним пристают. Я знаю девушек, которых никак нельзя назвать робкими, но, несмотря на это, им совсем не нравится в одиночестве гулять по Парижу: их постоянно задевают, им все время нужно быть начеку; все удовольствие испорчено. Если на улицу шумной группкой выскакивают студентки, то, в отличие от студентов-юношей, они привлекают всеобщее внимание; если девушки быстро ходят, поют, громко разговаривают или смеются, грызут яблоко, значит они ведут себя вызывающе, их будут оскорблять, преследовать, к ним будут приставать. Беспечность воспринимается как развязность; самоконтроль, на который обречена женщина, становится для «воспитанных девушек» второй натурой и лишает их непосредственности; избыток жизненных сил не находит выхода. Отсюда нервное напряжение и скука. А скука заразительна, и девушки быстро надоедают друг другу; общая неволя их не объединяет, и потому, в частности, им так необходима компания юношей. Неспособность к самодостаточности порождает робость, преследующая их всю жизнь и отражающаяся даже на их работе. Им кажется, что блестящие успехи – удел одних мужчин; они не осмеливаются ставить себе слишком высокие цели. Мы уже видели, что пятнадцатилетние девочки, сравнивая себя с мальчиками, говорили: «Мальчики лучше». Это убеждение деморализует девочек, поощряет в них лень и посредственность. Одна девушка, не испытывавшая к сильному полу особого почтения, упрекнула какого-то мужчину в трусости, ей возразили, что она и сама большая трусиха. «Ну, женщина – это совсем другое дело», – снисходительно заявила она.
