Мать, которая отождествляет себя с дочерью, не менее деспотична; она хочет, имея за плечами основательный опыт, снова пережить молодость; ей кажется, спасаясь от прошлого, она спасает само прошлое; она подыскивает зятя в соответствии с тем образом мужа, о котором мечтала сама, но не нашла; сохранившая привлекательность, нежная, она легко дает волю воображению, в котором супруг ее дочери отчасти женится и на ней; с помощью дочери она хочет утолить свои устремления к богатству, жажду успеха, славы; сколько историй написано о том, как мать всеми средствами «толкает» свою дочь либо на путь проституции, либо в актрисы кино или театра; под предлогом помощи и внимания мать просто присваивает себе жизнь дочери; мне рассказывали о таких матерях, которые укладывали вздыхателей своей дочери к себе в постель. Однако крайне редки случаи, когда дочь терпит бесконечно подобную опеку; как только находится муж или серьезный покровитель, дочь поднимает бунт и срывает оковы. Теща, которая вначале хвалит, превозносит своего зятя, а затем начинает ненавидеть его, жалуется на человеческую неблагодарность, разыгрывает из себя жертву; она также становится матерью-врагом. Предчувствуя все эти разочарования, многие женщины без особого внимания относятся к своим взрослым детям, они притворяются равнодушными, спокойными, но от этого мало радости, они лишают себя ее. Каждая мать должна обладать редким сочетанием душевной щедрости и отсутствием эгоистической заинтересованности, чтобы найти в жизни своих детей источник душевного обогащения, не превращаясь при этом ни в деспота, ни в мученицу.
Чувства бабушки по отношению к внукам воспроизводят ее отношение к дочери, а поэтому они могут быть и враждебными. Не только заботясь об общественном мнении, многие матери заставляют своих соблазненных дочерей сделать аборт, бросить ребенка, избавиться от него, уничтожить: они просто рады случаю и возможности лишить дочь материнства; они настойчиво хотят сохранить только для себя эту привилегию. Даже при законнорожденном ребенке такая мать станет рекомендовать дочери не кормить ребенка грудью, удалить его от себя. Всем своим поведением, равнодушным и безучастным, подобные матери-бабушки словно бы не признают эту новую, невесть откуда взявшуюся жизнь; либо они только тем и заняты, что ругают ребенка – внука или внучку, наказывают его беспрестанно, плохо относятся к нему. В противоположность этому типу матерей другие, те, что идентифицируют себя с дочерью, напротив, воспринимают рождение младенца с большей радостью, чем молодая женщина, их дочь; молодая мать несколько растеряна в связи с появлением маленького незнакомца; а бабушка сразу признает его – она как бы попадает в прошлое двадцатилетней давности и снова ощущает себя роженицей; возможность покровительства, господства, радости, которых дети ее давно лишили, снова вернулась к ней, вся жажда материнства, от которого женщина отказалась в связи с климаксом, чудесным образом вернулась; она чувствует себя матерью этого младенца, она берет на себя всю заботу о нем, поскольку у нее опыт, а если его отдают ей на воспитание, привязывается к нему со всею страстью. К несчастью для нее, молодая женщина предъявит свои права на ребенка, ибо бабушке уготована только роль ассистентки, которую когда-то уже играли старшие в ее семье; и вот она снова чувствует себя свергнутой; а тут еще приходится считаться с другой бабушкой, матерью зятя, к которой она ревнует внука или внучку. Появившееся чувство досады вредит первоначальной спонтанно возникшей любви к ребенку. Беспокойство, нередко отмечаемое у бабушек по отношению к внукам, передает двойственность их чувств: с одной стороны, они обожают и лелеют малыша, поскольку он им принадлежит, с другой – они враждебно настроены к этому маленькому чужому существу, с которым они отныне тоже связаны, и их смущает эта неприязнь. Тем не менее, даже отказываясь от полного обладания внуками, бабушка сохраняет к ним глубокую привязанность, горячую любовь, она может сыграть в их жизни особую роль, роль божества, покровительницы: не присваивая себе ни прав, ни ответственности, она любит их от чистого сердца, всей щедростью своей души; лаская их, она при этом не связывает с ними свои честолюбивые мечты, она ничего от них не требует, ничем ради них не жертвует, не делает ставки на их будущее, в котором ее не будет; она ласкает маленькие существа из плоти и крови, оказавшиеся рядом с ней в этот миг жизни, она их любит такими, какие они есть сегодня; она не воспитатель; она не воплощение абстрактной справедливости, ее поведение не диктуется законом. Впоследствии это может стать источником конфликтов между бабушкой и родителями ребенка.
Бывает так, что у женщины нет своего потомства или она в свое время не проявила к нему должного интереса; естественной связи между нею и ее детьми и внуками не получилось, и в возмещение этого она порой стремится создать аналогичные связи. Она дарит материнскую нежность кому-то из молодых людей; пусть даже ее привязанность не всегда остается платонической, но она не лицемерит, когда говорит молодому протеже, что любит его «как сына»: ведь и материнские чувства построены на влюбленности. В самом деле, соперницы г-жи де Варанс с готовностью балуют молодых людей и помогают им сформироваться; им нравится быть нужными, быть необходимым условием их существования, их опорой; они ведут себя как матери и рядом со своим любовником стремятся к этой роли в значительно большей степени, чем к роли любовницы. Не менее часто такого типа женщина питает материнские чувства и к девушкам, и в этом случае их взаимоотношения могут принимать некоторый сексуальный оттенок; несущественно, руководствуется ли женщина платоническим чувством или плотским, но она хочет найти в протеже своего двойника, чудесным образом помолодевшего. Актрисы, танцовщицы, певицы начинают заниматься педагогической деятельностью – они воспитывают учеников; женщина, занимающаяся интеллектуальным трудом, – например, г-жа де Шаррьер, живущая в уединении в Коломбье, – создает свою школу; набожная женщина собирает вокруг себя девушек, чья душа обращена к Богу; проститутка становится содержательницей публичного дома. В свой так называемый прозелитизм, то есть обращение в свою веру, они вкладывают и пыл, и рвение, но все это не бескорыстно: они страстно стремятся к перевоплощению. Их тираническое великодушие порождает те же конфликты, что возникают между матерью и дочерью, связанными кровными узами. Можно также перенести свои чувства на маленьких детей, внуков: тетушки, мачехи охотно берут на себя роль бабушек. Однако крайне редко женщина в своем потомстве – данном природой или избранном ею – находит оправдание своей жизни, которая клонится к закату; она терпит неудачу, пытаясь присвоить чье-либо молодое существование. Она либо упорствует в этом стремлении, изнуряя себя в бессмысленной борьбе и драмах, либо смиряется с участью скромного участия. Это самый распространенный случай. Стареющая мать, бабушка подавляют в себе желание властвовать, скрывают свои обиды; они удовлетворяются тем, что дети отдают им по доброй воле. В подобных случаях они не находят в них существенной поддержки. И оказываются ни с чем перед пустотой будущего, во власти одиночества, сожалений, скуки.
Здесь можно говорить о трагедии женщины пожилого возраста: она не находит себе применения. Всю свою жизнь женщина из буржуазной среды ломает голову чаще всего над решением одной и той же ничтожной проблемы: как убить время? Но вот дети выросли, муж достиг высокого положения или по крайней мере устроен, и дни потянулись бесконечные, смертельно скучные. «Дамские занятия» были выдуманы специально, чтобы развеять эту чудовищную праздность; руки вышивают, вяжут, двигаются; что получится в результате, совсем не важно, изделие вовсе не цель, это не назовешь настоящей работой; ее продукт не вызывает интереса, к тому же возникает проблема, куда пристроить получившееся изделие; от него избавляются, делая подарок подруге, отдавая в дар какой-нибудь благотворительной организации, устилают им камин, столик; это и не забавная игра, дающая ощущение радости самой жизни; едва ли это можно назвать и серьезным занятием, ведь голова практически не участвует в работе, мозг бездействует; это абсурдное развлечение, как называл его Паскаль; иголкой, спицей или крючком женщина печально ткет небытие своих дней. А акварельные краски, музицирование, чтение – у них та же роль; женщина праздная, без серьезного, своего, занятия, с помощью всего этого совсем не стремится расширить свое воздействие на мир, ей просто хочется разогнать скуку; деятельность, которая не направлена в будущее, – это тщета и суета; праздная женщина начинает читать и откладывает книгу, садится за пианино, закрывает его и возвращается к рукоделию, зевает и в конце концов принимается за телефонные разговоры. Охотнее всего она ищет спасение в светской жизни; она выходит, делает визиты, особое внимание уделяет своим приемам – такова миссис Дэллоуэй; она присутствует на всех бракосочетаниях, на всех похоронах; не имея своей личной жизни, она питается присутствием других; была светская дама, а стала кумушка: она все видит, все комментирует; свою незанятость она компенсирует обильной критикой и щедро раздаваемыми советами. Она навязывает свой опыт всем, в том числе и тем, кто этого и не просит. Если у нее есть средства, она держит салон, надеясь таким образом приобщиться к чужим делам, к чужому успеху; известно, с каким деспотизмом г-жа дю Деффан и г-жа Вердюрен обходились с допущенными в салон. Быть гвоздем сезона, центром «круглого стола», вдохновительницей, создать определенную «среду» – это уже приближение к настоящей деятельности. Есть и другие, более прямые способы вмешаться в жизнь общества; и во Франции действуют женские организации, несколько женских ассоциаций, но особенно это развито в Америке, где женщины имеют свои клубы, там они играют в бридж, занимаются распределением литературных премий, размышляют об улучшении социального устройства. Характерно, что бо́льшая часть таких организаций на обоих континентах существует ради самих себя: выдвигаемые ими цели служат им всего лишь предлогом. Все происходит как в притче Кафки «Городской герб»: никто не собирается возводить Вавилонскую башню; вокруг ее мнимого местонахождения возникает обширный центр, растрачивающий все свои силы на самоуправление, расширение границ, улаживание собственных распрей. Так и дамы из женских объединений бо́льшую часть времени и сил расходуют на организацию своих организаций; они избирают органы правления, обсуждают свой устав, споря друг с другом, и борются за престиж с конкурирующей организацией, чтобы у них не отнимали их бедняков, их больных, их раненых, их сирот; они скорее позволят им умереть, нежели уступят своим соседям. И они весьма далеки от желания изменить порядок вещей, а вместе с ним уничтожить несправедливость, правонарушение, злоупотребление, ибо тогда не будет места их самопожертвованию; они благословляют войны, голод, благодаря которым они становятся благодетельницами человечества. Ясно, что в их представлении шерстяные вязаные шлемы, посылки не предназначаются солдатам, голодающим, – это как раз солдаты и голодающие для того и существуют, чтобы получать вязаные вещи или пакеты с провизией.
