– Детка, обычный припадок.
По ее тону Фрэнки поняла, что ей чего-то недоговаривают. А позже она помнила только то, что Марлоу – «простые люди»…
[299]
Когда детям объясняют, что надо остерегаться незнакомцев, когда в их присутствии обсуждают преступления на сексуальной почве, то им обычно говорят о больных, маньяках, сумасшедших; это удобное объяснение; если в кинотеатре девочку лапает сосед, если прохожий расстегивает перед ней ширинку, она думает, что имеет дело с ненормальными; конечно, столкнуться с безумием неприятно: приступ эпилепсии, истерика, бурная ссора подрывают порядок взрослого мира, и ребенок, видя это, чувствует себя в опасности; но в конце концов, если в гармоничном обществе существуют клошары, нищие, калеки со страшными увечьями, то в нем могут найтись и ненормальные, это не поколеблет его устоев. Но когда ребенок подозревает, что родители, друзья и учителя тайком занимаются всякими мерзостями, он пугается по-настоящему.
Когда мне впервые рассказали о сексуальных отношениях между мужчиной и женщиной, я заявила, что такого не может быть. Я не могла предположить, что нечто подобное могло бы быть между моими родителями, я слишком сильно уважала их, чтобы так думать. Я повторяла, что это чересчур отвратительно и я никогда не соглашусь на это. К сожалению, вскоре, услышав, чем занимаются родители, я поняла, что ошибалась… Это было тяжкое мгновение: я с головой накрылась одеялом и заткнула уши, мне хотелось провалиться сквозь землю
[300].
Как представить себе достойных, одетых людей, проповедующих приличие, сдержанность и благоразумие, в виде двух голых животных, переплетенных, как в схватке? Взрослые тем самым опровергают сами себя, колеблют свой пьедестал, и небо затягивается тучами. Нередко дети упрямо отказываются верить в такое отвратительное открытие; «Мои родители этим не занимаются», – заявляют они. Либо ребенок пытается создать приличную картину коитуса: «Когда люди хотят иметь ребенка, – говорила одна девочка, – они идут к врачу, раздеваются, им завязывают глаза, потому что смотреть нельзя, врач привязывает мать и отца друг к другу и следит за тем, чтобы все шло хорошо»; она превратила любовный акт в хирургическую операцию, конечно малоприятную, но зато такую же пристойную, как лечение зубов. Однако, несмотря на отрицание и нежелание верить, в сердце ребенка проникает тревога и сомнение; в нем происходит такой же болезненный процесс, как при отнятии от груди: на этот раз его не просто отрывают от материнского тела, рушится вся окружавшая и защищавшая его вселенная; он остается без крыши над головой, всеми покинутый, один на один с непроглядным будущим. Тревога девочки возрастает еще и оттого, что она не может точно узнать, что за непонятное проклятие тяготеет над ней. Сведения, которые ей удается получить, отрывочны, в книгах – противоречия, даже специальные труды не рассеивают густого тумана; у нее возникает множество вопросов: причиняет ли половой акт боль? или доставляет наслаждение? сколько времени он длится? пять минут или всю ночь? Ей приходилось читать, что иногда женщина становилась матерью от одного-единственного объятия, а иногда оставалась бесплодной после долгих часов страсти. Занимаются ли люди «этим» каждый день? или изредка? Ребенок старается пополнить свои знания, читая Библию, наводя справки в энциклопедиях, расспрашивая товарищей, – и блуждает в потемках, полный отвращения. По этому вопросу имеется интересный документ, опрос, проведенный доктором Липманном; ниже приведены ответы некоторых девушек на вопрос о том, как происходила их сексуальная инициация.
Я по-прежнему терялась в своих туманных и несуразных догадках. Никто не говорил об этом, ни мать, ни учительница, в книгах я тоже не находила толковых объяснений. Постепенно акт, который сначала казался мне естественным, превратился в нечто таинственное, опасное и отталкивающее. Старшие, двенадцатилетние, девочки понимающе перебрасывались грубыми шутками с девочками из нашего класса. Все это было весьма туманно и внушало отвращение; обсуждался даже вопрос, где зарождается ребенок, и не в теле ли мужчины, причем всего один раз, не зря же вокруг свадьбы бывает столько шума. В пятнадцать лет у меня начались месячные, и это было новым потрясением. Теперь меня тоже словно затянуло в общий хоровод…
…Сексуальная инициация! В доме моих родителей нельзя было и намекнуть на нечто подобное!.. Я искала сведения в книгах, но меня мучило и нервировало, что я не знала, где именно следует их искать. Я ходила в мужскую школу, учитель ни словом не касался подобных вопросов… Наконец книга Хорлама «Мальчик и девочка» открыла мне правду. Мои судороги и невыносимое возбуждение прошли, но я была очень несчастна, и мне понадобилось много времени, чтобы понять и признать, что истинная любовь состоит из эротики и сексуальности.
Этапы моей инициации: I. Первые вопросы и смутные представления (абсолютно не удовлетворявшие меня). С трех с половиной лет до одиннадцати… Отсутствие ответов на вопросы, которые я задавала в последующие годы. Однажды, когда мне было семь лет, я кормила свою крольчиху и вдруг увидела, что под ней ползают голенькие крольчата… Мать сказала, что у животных и у человека малыши растут в животе матери, а затем выходят из ее бока. Появление детей из бока показалось мне маловероятным… О беременности, вынашивании, менструации мне многое рассказала няня… Наконец, в ответ на мой вопрос отцу о его истинной функции, он рассказал мне какую-то запутанную историю о пыльце и пестике. II. Попытки узнать все самостоятельно (с одиннадцати до тринадцати лет). Я отыскала какую-то энциклопедию и медицинский труд… Но это была чистая теория, написанная длинными странными словами. III. Проверка полученных знаний (с тринадцати до двадцати лет): а) в повседневной жизни; б) в научных работах.
Когда мне было восемь лет, я часто играла с одним мальчиком моего возраста. Однажды мы заговорили на эту тему. Я уже знала из объяснений матери, что в теле у женщины имеется много яиц… и что ребенок зарождается в одном из этих яиц всякий раз, когда матери этого хочется… В ответ на это объяснение я услышала от своего маленького товарища: «Ну и дура же ты! Когда наш мясник и его жена хотят иметь ребенка, они ложатся в постель и занимаются всякими гадостями». Меня это возмутило… В то время (мне было двенадцать с половиной лет) у нас была прислуга, которая рассказывала нам всякие грязные истории. Маме я об этом не говорила ни слова, потому что мне было стыдно; но я спросила у нее, может ли родиться ребенок, если посидеть на коленях у мужчины. Она мне все объяснила как могла лучше.
Откуда берутся дети, я узнала в школе, и мне показалось, что это ужасно. Но как они появляются на свет? Мы обе представляли себе эти вещи как что-то чудовищное, особенно после того, как однажды темным зимним утром по дороге в школу мы встретили мужчину, который показал нам половой член и сказал, подойдя к нам вплотную: «Смотрите, какой хорошенький!» Это вызвало у нас немыслимое отвращение, нас буквально тошнило. До двадцати одного года я думала, что ребенок появляется на свет из пупка.
