Не-Уилл, все еще улыбаясь, оглядел меня снизу доверху, всматриваясь в мое лицо, в мою одежду, в глубокую рану в моей окровавленной ноге. Он протянул левую руку и погладил меня по щеке прикосновением любовника, ощутил щетину только что отпущенной бороды на моем подбородке, мягко потянул за прядь волос, словно изучая их цвет. Потом его рука скользнула ниже по моей шее, по груди, по бедру и остановилась рядом с пулевым отверстием, зависнув в воздухе в дюйме от него.
Потом он заговорил, но его голос показался мне чужим в устах Уилла:
– Я подумал, тебе захочется попрощаться.
Его ладонь дернулась, он готов был добраться до пули в моей ноге и вынуть ее голыми пальцами. Я должна была дышать, но легкие двигались, не подчиняясь моей воле. Я ощущала керамический осколок в руке, видела черно-синие вены у основания шеи Уилла.
Он дернул головой движением, похожим на голубиное, все еще изучая меня, наблюдая за моим лицом, глазами. Потом спросил:
– Ты любишь меня?
Вопрос явно подразумевал ответ, а когда я промолчала, его пальцы нежно коснулись крови на моей ноге, погладили форменные брюки, вызвав волну боли от раны, заставив ее подняться к груди, начать пульсировать везде – от локтей до черепа.
– Ты любишь меня? – спросил он снова. – Я хотел найти того, кто тобой любим. Но когда нашел его, не был уверен, что не ошибся. У него больные почки, суставы, а потом я пригляделся внимательнее, и смотри сюда… – Он вытащил мою правую руку и прижал ее к своей плоти, где даже под пиджаком виднелось уплотнение, какой-то нарост на теле – в лучшем случае грыжа, а в худшем…
– Разве это не отвратительно? – спросил он, удерживая мою руку на месте так, что я могла ощущать тепло его пальцев. – Разве не странно? Неужели такой человек заслуживает любви? А теперь посмотри сюда! – Он дернул меня за руку, поднял ее повыше.
Я застонала от боли, потому что это движение заставило сместиться все мое тело. Но он ничего не замечал в своем энтузиазме, прижав мою ладонь к своей подмышке, к своей коже.
– Здесь же родинка! – воскликнул он. – Это так занятно. Я все время играю с ней. А тебе доводилось с ней играть? Я попытался поцеловать того, другого мужчину, но он не понял меня, сказал, здесь что-то не так. Он не любил меня, хотя клялся в любви к… Уиллу. – Он запнулся, не сразу вспомнив имя, выискивая его в глубине памяти. – Клялся, что любит Уилла, но не меня. И мне захотелось проверить, не такие ли чувства испытываешь ты сама?
Он наклонился пониже, его дыхание смешалось с моим, губы оказались на расстоянии поцелуя, и на мгновение я даже подумала сделать это, слиться с ним губами, но он продолжал смотреть мне в глаза, стараясь найти в них то, чего не было.
– Ты меня любишь? – спросил он. – Я смотрелся в зеркало и не видел этого, но решил… Ты же раньше была мной. Смотрела мне в глаза так часто и не могла не любить – не любить мою кожу, мои губы, мою шею, мой язык. Ведь правда? Ты любишь меня – любишь Уилла? Любишь?
Необходимость, детская потребность, умоляющее выражение на лице Уилла. Нет, не на лице Уилла. На его лице. На лице этого… Я не отвечала. Мне в голову не приходили слова, которые я могла ему сейчас сказать.
– Иногда я смотрю на себя, но вижу только презрение. На моем собственном лице написана только ненависть ко мне самому, и я думаю: почему он ненавидит меня? Я ведь красив. Но стоит мне пошевелиться, и я снова вижу ненависть, каждый раз уродливую ненависть, даже когда пытаюсь улыбаться, а потом… – Он содрогнулся, глубоко вдохнул, потом выдохнул. – Ты любишь меня? Не молчи! Говори же! – Он засмеялся от нетерпения, попытавшись обратить все в шутку, но неудачно. – Признайся! Любишь меня или нет?
Я хотела ответить: да, нет, вероятно, возможно. Но ничто не складывалось, пока мой мозг лихорадочно подбирал нужный вариант ответа. Ответа, который стал бы выходом из положения, но я понятия не имела, каким он должен быть.
Уилл помрачнел. Его брови сдвинулись, глаза прищурились – детский каприз на старческой физиономии, совсем непохожей теперь на лицо Уилла. Я никогда не видела его таким, не могла признать это его лицом. Он подался вперед и прижал ствол пистолета к моей раненой ноге с такой силой, что я вскрикнула. А потом запустил дуло в рану и провернул. Я заорала – издала животный звук чужим для меня горлом, чужим голосом, не таким высоким, каким он был несколько тел тому назад, но гораздо более пронзительным. Полным агонии, пробивавшимся из легких сквозь стиснутые зубы. Сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь прежде так кричала, но не-Уилл надавливал все сильнее и хохотал. Он приподнял мою голову и почти прижал мое лицо к своему.
– Ты меня любишь?
Теперь, когда он погрузил ствол пистолета глубоко в мою рану, я вынула из-под себя руку с острым осколком кружки и что было сил вонзила его в верхнюю часть шеи Уилла.
Мои покрытые кровью пальцы соскользнули, и я не попала ему в трахею, вонзив острие в мягкую плоть у подбородка. Свежая кровь потекла по куску керамики, пронзившему кожу и вышедшему в нижней части рта под языком. Он повалился назад, а я оседлала его, постаравшись поставить оба колена на руку, державшую пистолет и пытавшуюся орудовать им. Палец нажал на курок. Громыхнул выстрел, потом другой. От одних только звуков меня сотрясало до костей, но я держалась, держалась, пока подо мной извивалось задыхающееся тело. Оно давилось собственной кровью, пыталось откашлять ее, бешено вращая глазами на внезапно побледневшем лице. А я тем временем завладела пистолетом, разжав его пальцы на рукоятке, и откинулась назад, освобождаясь от него, отползая в сторону.
А потом с осколком кофейной кружки, торчавшим из нижней челюсти, он посмотрел мне прямо в лицо и улыбнулся.
– Т-т-ты… – Звук заглушила кровь, заполнившая его рот и ручейками стекавшая из уголков губ. Он снова кашлянул, забрызгав алыми каплями мое лицо, и попытался еще раз: – Т-тебе нравится то, что… ты в-видишь?
Я подняла пистолет. Его улыбка превратилась в широкую ухмылку. У него были вставные зубы, крепившиеся к деснам и тоже окрашенные кровью. Я отвернулась и спустила курок.
Глава 64
Тела. Никто не сможет уследить за призраком в густой городской толпе. Заполненный вагон поезда. Оживленная станция. Плечо к плечу, кожа трется о кожу, мы вдыхаем выдохи других людей, нас коробит запах пота от высокого мужчины, мы ненароком наступаем на ногу своим ботинком на туфлю пожилой леди.
Я, кем бы ни была, катаюсь в парижском метро, соскальзывая из плоти в плоть, ощущая на мгновение пульс чужой жизни.
Где была Янус, в кого превратилась Янус, мне уже было абсолютно безразлично. Мне лишь хотелось найти Янус в том месте, где она (или он) могла мне понадобиться, когда путешествие завершится.
Я перепрыгивала из кожи в кожу: толчок, содрогание, неожиданная остановка на месте, покачивание вагона. Наступаю на чью-то ногу – и вот я ученица школы в форменном платье или сгорбленный старик, опирающийся на палку. Я ощущаю кровь женщины, у которой только что начались месячные, боль в ступнях усталых ног строительного рабочего. Я хочу выпить. У меня распух нос от насморка.
