– Их босс стрелял в тебя. И мне как-то было не до выяснений, насколько это соответствует правилам вашей компании.
Койл не издал ни стона, когда Самир осторожно положил его на пол в задней части фургона, что я восприняла как дурное предзнаменование.
– Вы санитар. Помогите же хоть чем-нибудь.
– А потом вы меня убьете?
Когда я задавала подобный вопрос, то делала это на дрожавшем арабском языке. А теперь услышала голос самого Самира, говорившего на хорошем французском с обычным для этих мест южным акцентом. В какой-то степени, показалось мне, созданный мною образ Самира больше соответствовал его внешним данным, чем его реальная личность.
– Даю вам слово, что, если вы остановите кровотечение у этого человека, останетесь в живых. А если попытаетесь сбежать, я действительно убью и вас, и тех двоих. Вы меня понимаете?
– Почему я должен вам верить? Я вас совершенно не знаю.
Я даже почувствовала нечто вроде восхищения. Трясущийся от страха, замерзший Самир Шайе, очнувшийся в темноте со связанными руками, показывал незаурядную силу духа среди ночи в незнакомом и уединенном месте.
– Как вы ничего не знаете о том, что с вами случилось и почему вы здесь оказались. Между тем дела обстоят очень просто. Вы можете рискнуть и решиться на побег, а можете рискнуть и остаться. Причем решить, что для вас предпочтительнее, вам придется на основе минимальной информации, которой вы располагаете.
Он взвесил свои возможности и избрал наиболее мудрый вариант.
Через пять минут он сказал:
– Этому человеку необходимо переливание крови.
– Ты знаешь свою группу? – спросила я Койла.
– Разумеется, – прохрипел он сквозь зубы с пола микроавтобуса. – А вот знаешь ли ты свою?
– Мой друг – большой шутник, – доверительным тоном сообщила я Самиру. – Старается мужественно сохранять чувство юмора в любой ситуации.
– И тем не менее, – сказал санитар, – нужна кровь. В противном случае не могу ничего гарантировать.
– Я немедленно этим займусь. Оставьте аптечку себе. Она, вероятно, понадобится тем двоим. У одного из них наверняка есть мобильный телефон. Мой вам совет: позвоните в полицию – но только в полицию – сразу же после нашего отъезда.
Глава 73
Когда мы отправились в путь, Самир Шайе некоторое время оставался темным силуэтом в зеркале заднего вида. Я носила его тело менее восьми часов, но его жизнь теперь изменилась навсегда – он больше не станет прежним Самиром Шайе.
Койл продолжал лежать на полу фургона у меня за спиной, прижав руку к наложенной на рану повязке, посеревший и прерывисто дышавший. Я накинула ему на плечи его куртку, обмотала ноги одеялом, но он все равно дрожал, и зубы его стучали, когда он спросил:
– И что теперь?
– Надо избавиться от микроавтобуса. Доставить тебя к врачу.
– Я твой заложник?
– Звучит более зловеще, чем необходимо.
– Зачем ты мне помогаешь?
– Я помогаю только себе. Всегда. Ты хочешь оставаться в сознании?
– А ты желала бы меня усыпить?
– Нет.
– Тогда я тоже не хочу отрубаться.
Я ехала на север, следуя по самым крупным указателям в сторону наиболее оживленных магистралей. Судя по пробитым горными потоками расселинам и черным соснам на склонах холмов, мы углублялись в Центральный массив, постепенно приближаясь к единственному скоростному шоссе, проложенному через это иссохшее плато, вулканическую поверхность которого местами рассекали влажные долины. Зазвонил лежавший рядом на пассажирском сиденье мобильный телефон. Я проигнорировала звонок. Через несколько минут вызов повторился.
– Ты не хочешь ответить? – Голос Койла, не более чем хриплый шепот, сзади.
– Нет, не хочу.
Замелькавшие вдоль дороги фонари с люминесцентными лампами стали предвестниками нашего приближения к скоростной дороге. Указатели приглашали свернуть к древним замкам и городкам, где жили искусные ремесленники. Эти городки сулили средневековые стены, монументы катаров
[14], секреты ордена храмовников, гербы госпитальеров, туристические магазины сувениров, где в затемненных витринах были выставлены мечи, щиты, оккультные знаки, а возможно, и рецепты старинных снадобий.
Телефон снова зазвонил. Я не обратила на это внимания. Зазвонил еще раз. Я и бровью не повела.
На окраине одного из городков я свернула на совершенно пустую в такой час стоянку перед супермаркетом. Телефон зазвонил в четвертый раз, чуть ли не подпрыгивая от усердия на сиденье рядом со мной. Я нажала на кнопку громкой связи и ответила. В трубке отчетливо послышался резкий вдох. Потом – молчание. Я откинулась на спинку сиденья, наполовину закрыв глаза при оранжевом свете фонарей на парковке, и ждала. Вполне вероятно, что кто-то на другом телефоне делал то же самое. И молчал.
Воцарилась оглушительная тишина включенной линии телефонной связи. Когда я напрягала слух, мне чудилось, будто я слышу нарочито медленное и ровное, выжидающее дыхание.
Позади меня заерзал Койл в явном предвкушении начала разговора. Но я не произносила ни слова. Лишь дыхание в трубке. И по мере того как молчание все длилось и длилось – тридцать секунд, сорок, минуту, – мне постепенно стало мниться, что дыхание участилось, звучало все отчетливее, и на ум для него приходило только одно определение: взволнованное. Радостное и чуть испуганное дыхание ребенка, играющего в прятки в темноте.
Я выжидала. Мне было комфортно выжидать. Никаких паролей, никаких отзывов не требовалось. И вот она – перемена. Размеренное дыхание прервалось и перешло совсем в другой звук. Хихиканье.
– Алло! – сказала я.
Звук исчез так же внезапно, как и возник.
– Я ведь тебя вижу, – пробормотала я. – Я тебя вижу. Ты опоздал. Отступи, перестройся, попробуй заново. Но я все равно тебя разгляжу, кем бы ты ни был.
Молчание на линии.
– Тебе не следовало отдавать приказ убивать хозяйку моего тела. Я знаю зачем, понимаю причину. Но когда придет момент расплаты, мне нужно, чтобы ты вспомнил именно об этом. – Я дала отбой, достала из телефона батарейку и сунула все вместе под сиденье. Снова завела машину и выехала со стоянки. Шины шелестели по влажному асфальту. С хлюпаньем начали работать «дворники». Потом Койл спросил, хотя, вероятно, знал ответ заранее:
– Кто это был?
– Мне кажется, твой хороший знакомый.
– Почему он не разговаривал с тобой? – Койл пытался приподняться на здоровой руке, стараясь увидеть мое лицо в зеркале заднего вида.
