– Да, государь. – Князь Воронцов поклонился. – Демонстрация была впечатляющей. Охранная сотня, вон, и стрельнуть-то не успела, как всех побили.
– А кто же это такой шустрый? – спросил Михаил Алексеевич, чуть обернувшись в сторону, и посмотрел на стоявшего за правым плечом князя Бенкендорфа.
– Так докладывал я, государь. Это графа Муравьёва дела. Не успокоится никак.
– Так успокойте или упокойте. – Государь покачал головой. – А ну, как не было бы этого молодца?
– Так, у меня ещё три волхва-огневика вон, стоят. Маятся от безделья. Сожгли бы, и вся недолга. – Бенкендорф усмехнулся. – Да ещё пять сотен, в засаде, за ручьём.
– А дальше? – Рюрик усмехнулся и повернулся к главе охранного корпуса целиком. – Для чего-то вы у меня вытребовали грозную бумагу?
– Аресты идут уже по всей России, государь. Как только выехали на полигон, так и начали. К седьмице
[38], думаю, в основном закончим, ну, а остатки ещё долго будем выкорчёвывать.
– Хорошо. – Самодержец коротко кивнул и вновь посмотрел на Горыню, но на этот раз взгляд его был изучающим, словно он решал какую-то задачу. – А ты, княжич, едешь с нами. И картечницу свою прихвати. Посмотрю её внимательно.
Длинная кавалькада карет и всадников двигалась по дороге в Москву, охраняемая тремя сотнями Царского полка. Прогрохотав по камням гранитной мостовой, кортеж потихоньку втянулся в Кремль и встал перед крыльцом Большого Дворца, выстроенного ещё прадедом государя, императором Василием I.
В этом Кремле Горыня был впервые и поэтому жадно смотрел по сторонам, с удивлением подмечая явные сходства с тем, что он знал. Как видно, история была дамой тяжеловесной, и даже в отделке дворцов и планировке внутреннего устройства крепости было больше сходства, чем различий.
Предъявив на входе пайцу Особого стола Военной канцелярии, Пушкин провёл Горыню в роскошно обставленную комнату, где оставил одного, приказав не скучать. Но скуки так и не случилось, потому что через полчаса прямо в покои вкатили пулемёт, правда без патронов, и Горыня принялся за разборку и чистку капризного механизма. Только закончил и отмыл руки в небольшом рукомойнике типа «мойдодыр», как две барышни в жемчужно-серых платьях и белых передничках на больших блюдах принесли и сервировали обеденный стол, но сесть перекусить он не успел, потому что в коридоре забухали сапоги, и двери распахнулись, пропуская самодержца всея Руси Михайло III.
– О! Обед! – воскликнул он с улыбкой, увидев сервированный стол. – Очень кстати. А то за этой беготнёй и помрёшь голодным.
Как по волшебству из воздуха появился второй стул, и государь присел, не притрагиваясь, однако, к еде.
Один из двух волхвов провёл рукой над едой и кивнул.
– Всё хорошо, государь. Можно есть.
– Ну, присаживайся, чего стоишь? Али мы не родственники? – Михаил Алексеевич ухмыльнулся и, подождав, пока Горыня сядет, принял поданную ему салфетку, воткнул уголок за воротник, подхватил столовые приборы и принялся резво опустошать тарелки.
Опасения Горыни, что он останется голодным, развеяли шустрые девицы, быстро подававшие новые блюда и убиравшие опустошенную посуду.
Насыщался Михаил Алексеевич спокойно, системно и уверенно, словно зерноуборочный комбайн, вызывая у Горыни искреннюю зависть здоровым аппетитом. Наконец государь насытился и, отпив из высокого бокала белого крымского вина, задумчиво посмотрел на Горыню.
– И что же мне с тобой мо́лодец делать? – Император всея Руси отставил бокал в сторону, сделал какой-то знак, и стол стал быстро очищаться от посуды, принимая вид, достойный для переговоров на высшем уровне. На столе, будто из воздуха, материализовались тонкая скатерть белёного сукна, миниатюрный письменный прибор и папка, обшитая красным сафьяном. – Есть просьбы, предложения?
– Как не быть, государь. – Горыня кивнул. – Наши на Кавказе-то будут двигаться быстро. К весне или весной Карс возьмут. А как возьмут, так вся Европа на дыбы встанет. Сначала уговорами будут донимать, а потом, как поймут, что нам все набеги османов поперёк горла уже встали, и армии собирать начнут. В этом году и в следующем, не знаю, а вот через год армию двинут. Да сразу с разных сторон, чтобы мы не могли встретить их объединёнными силами. У нас какой-никакой манёвр войсками есть. А у них похуже, да и только что попробовали пробить в одном месте. Не вышло. Так будут с разных сторон пробовать. Да и насчёт земли, делиться друг с другом тоже не захотят. А первым делом полезут на наш юг, где Крым да Малороссия. И когда раздёргают наши армии по углам, тогда и попробуют откусить русской земли. Умоются, конечно, но если не разбить их совсем, придётся уходить из Османской империи, а это значит, что Проливы опять будут под турками.
– Интересно. – Михаил Алексеевич одобряюще кивнул и сделал жест, после которого стоявшие поодаль царедворцы вымелись из комнаты, словно при пожаре, оставив их совершенно одних. – И как же ты видишь решение этой задачи?
– Построить завод по выпуску пулемётов, ну, картечниц этих, да начать обучать стрелков. Пулемётов нужно много, а огненного припаса они жрут как в три горла. Так что ещё один завод не помешает. Кроме пулемётов наладить выпуск другого оружия. Вы позволите? – Получив благосклонный кивок императора, Горыня встал и положил на стол перед Михаилом Алексеевичем автомат и пистолет. – Конструкция не самая удачная, но простая. Это можно назвать автомат, поскольку он стреляет, пока не закончатся заряды вот в этом коробе. – Горыня отстегнул и вынул магазин. – Здесь тридцать пять зарядов. Выпустить можно одной очередью.
– Но ведь это гигантский расход? – Государь нахмурился.
– Усиленная сотня поместного воинства или батальон нового строя – это примерно пятьсот воинов. Каждый стрелок, имея шестизарядную винтовку, может сделать примерно сто выстрелов в минуту. Выстроятся шеренгой и будут бить линиями, отходя для перезарядки. За десять минут это три тысячи выстрелов. Британцы, насколько я знаю, теряют наступательный порыв после потери сорока процентов личного состава. Если учесть ответный огонь и то, что в цель попадает в лучшем случае каждая десятая пуля, батальону нужно десять минут для производства требуемого количества выстрелов. За это время атакующие подойдут вплотную, и начнётся рукопашная. Но бритты, как и германцы, людей не считают. Их там, в Европе, раз в пять больше, чем русских, и они могут себе позволить разменять трёх своих солдат на одного нашего. И даже пять к одному их не расстроят. Земли мало, а людей много. А вот нужна ли нам такая математика? Пятьсот человек в пешем строю может уничтожить один пулемётный расчёт. Кроме того, он защищён от пуль и осколков и сможет быстро поменять позицию. Его же можно упрятать в защищённую от взрывов яму с бойницей и крышей, и тогда несколько таких пулемётных гнёзд смогут сдерживать полк наступающих до полного исчерпания огненного припаса.
– Или пока пушки не подвезут, – не преминул вставить государь.
