– Я уже говорил об этом с Шиллингом и Штейнхофом, а также с Реесом, – продолжал фон Браун, откинувшись на спинку стула. – Вы будете работать с господином Кюрсом из отдела планирования производства. Только вы двое. Мы присвоим вашему отделу трехзначный номер и дадим необходимые полномочия. После вы сможете действовать по своему усмотрению.
В течение нескольких дней в Строении-4 был создан новый офис. Вернер Кюрс, с которым я часто встречался раньше, был любезным и компетентным человеком, и благодаря ему работа пошла как по маслу.
Мы повесили на стену большую доску и разделили ее на секции с указанием основных стадий создания ракеты: сборочный цех, ангар ИС-7, испытательный стенд, стартовый стол. При помощи металлических бирок мы обозначили номера каждой ракеты и тип нормируемых экспериментальных установок. Все существующие запросы на специальные устройства прорабатывались для готовых и строящихся ракет. Неактуальные заявки предполагалось рассматривать для последующих серийных ракет. Обрабатывались и новые заявки. Таким образом, нам удалось обеспечить совместимость различных установок. «Сироты» – устройства, которые можно было протестировать на совместимость с другими приборами только в Пенемюнде, – оставлялись. Устройства, язвительно названные нами «Мозговой штурм», не рассматривались.
За несколько недель мы освободили десять ракет для дополнительного использования. Были спасены миллионы марок, или десятки тысяч человеко-часов, что в действительности имело значение, а экспериментальные программы начали воплощаться в жизнь. Освобождение даже одной ракеты с лихвой вознаградило бы наши усилия.
В конце мая произошло еще одно изменение. Неожиданно Хартмута перевели в военную организацию, проводившую запуски с железнодорожных пусковых установок. Мне предложили занять его место в ИС-7.
Работа на ИС-7 теперь не прекращалась. Уже давно на стенде ежедневно происходило в среднем два статических огневых испытания. Кроме того, почти каждый день проводился один, а иногда два запуска. На ИС-10 тем временем был установлен простой бревенчатый домик, в котором находилась диспетчерская с необходимым оборудованием, становясь почти полностью независимым центром управления. По настоянию Хартмута в большом ангаре к сервисным кабинам пристроили балконы – в общей сложности появилось еще девять рабочих мест.
13 июня 1944 года, всего через несколько дней после дня «Д», когда союзники начали массированное вторжение на французское побережье, а я совсем недавно стал руководить ИС-7, мы запустили ракету Фау-89. Испытание было особенным, по крайней мере в одном отношении. На ракете установили элементы системы управления зенитной ракеты «Вассерфаль», управляемой с земли. Двигатель ракеты, также разработанный в Пенемюнде, имел тягу в 8 тысяч килограммов; ракета должна была управляться с земли вручную при помощи ручки дистанционного управления. Департамент BSM решил проверить совместимость этой системы с А-4 в реальном полете, чтобы определить влияние газовой струи ракетного двигателя на управляемый радиосигнал. Предполагалось, что устройство не окажет заметного влияния на испытание в целом. Наземный оператор без проблем управлял А-4, пока она не скрылась в верхнем слое облаков и он не потерял ее из виду. Тогда нам казалось, что запуск прошел успешно и без проблем.
Однако то, что мы узнали через несколько дней, заставило нас изменить свое мнение и внимательнее отнестись к почти ежедневным предупреждениям о воздушном налете. Выяснилось, что Фау-89 упала на юге Швеции. Ракета взорвалась в воздухе на высоте нескольких сотен метров. После взрыва, а также в связи с тем, что на ракете была иностранная система наведения, вряд ли кто-то сумел бы по обломкам создать копию ракеты или быстро разработать контрмеры. Но можно было легко установить, что ракета огромная и с большой дальностью действия. То есть тайное стало явным.
Глава 8. Срыв пламени
Солнечным летним утром во вторник 18 июля 1944 года мы планировали запуск очередной ракеты. Я уточнял детали, когда в кабинет вошел Мюнц. Подняв глаза, я увидел, что он взволнован.
– Только что объявили воздушную тревогу, – сказал он. – Я уже остановил работу. Большинство работников идут к противоосколочным траншеям.
Я посмотрел на часы.
– Рановато, не так ли? Ну, пусть остальные идут в центр управления. Будьте на связи с центром оповещения. Они, вероятно, снова летят на Штеттин, – заметил я, на самом деле не совсем веря в то, что сказал. Я все время думал о ракете, упавшей в Швеции, и о том, сколько уже известно союзникам о нашей деятельности.
– Может быть, это самолет-разведчик, – помолчав, произнес Мюнц. – Я надеюсь, скоро все успокоится. Мы уже опаздываем.
Перерывы в работе случались все чаще. Один самолет, летающий поблизости, мог остановить работу завода на несколько часов.
Прошло полчаса, час, полтора часа. Мы получали предупреждения о том, что самолеты летают недалеко от территории завода. И вдруг нам сообщили следующее:
– Вражеские самолеты приближаются к территории завода. Будьте крайне осторожны.
Мы все перешли в укрепленную диспетчерскую и комнату с самописцами, закрыв стальные двери. Скорее ради того, чтобы скоротать время, я посмотрел в перископ.
– Они сбрасывают листовки! – крикнул я.
В перископ я увидел тучу белых листков бумаги, падающих на стартовую площадку. Некоторые из них пролетели рядом с перископом. Мне удалось прочесть крупный заголовок: Deutsche Arbeiter – «Немецкие рабочие». Позже мы обнаружили, что в листовках довольно наивные призывы выйти из укрытий и сложить оружие.
Мы почти не разговаривали. Затем послышался приглушенный залп зенитных орудий. Время от времени необычный шелестящий или свистящий шум слышался через небольшое вентиляционное отверстие между диспетчерской и туннелем. Но взрывов не было.
Я лишь успел в очередной раз взглянуть в перископ, когда послышался оглушающий взрыв; свет ламп дрогнул, а земля ушла из-под ног. У меня мелькнула мысль о том, что пришел конец. Я был совершенно ошеломлен и в темноте потерял чувство реальности. Помню, было много удушающей пыли и шум, а затем наступила тишина и появился запах жженого пороха. Казалось, до того, как кто-то открыл дверь в коридор со стороны фасада, прошла вечность. Несколько смельчаков подошли к внешней двери. Самолетов не было слышно.
По-прежнему колеблясь, я вышел вслед за другими под ослепительные солнечные лучи. К нам присоединились инженеры из соседней аппаратной. Все выглядели потрясенными, обсыпанными штукатуркой и со взъерошенными волосами.
– Позвоните в центр. Может быть, нам не следует так рано выходить. Все остаются здесь, – предупредил я.
Удивительно, но телефонная связь с центром работала.
– Вражеские самолеты покидают нашу территорию. О новом налете не сообщается.
Я кивнул:
– Хорошо, давайте осмотримся. Принесите отчеты о разрушениях в мой кабинет. И будьте осторожны. Господин Мельхиор, вы можете восстановить электричество?
