Когда самолеты наконец улетели, я поспешил обратно в Пенемюнде. Из-за нарушенного транспортного сообщения я добирался несколько часов. Перед моими глазами развернулась почти знакомая картина. Трудно было назвать количество попаданий, но ущерб оказался сильнее предыдущего, а все, что отремонтировали, снова было разрушено. В очередной раз работники принялись за ремонт, однако материалов не хватало, с транспортом были проблемы во всей Германии. Поэтому восстановительные работы велись гораздо медленнее. Тем не менее всего через шесть недель на ИС-7 начались запуски.
Тогда мы еще не знали, что воздушных налетов на Пенемюнде больше не будет.
Глава 10. Работники Пенемюнде
Мы только что закончили совещание в большом, отделанном панелями кабинете фон Брауна в Строении-4, посвященное недавнему воздушному налету на Пенемюнде и прекращению статических огневых испытаний на ИС-7. Взяв документы, я уже собрался уходить, когда фон Браун произнес:
– Господин Хуцель, задержитесь на минутку.
Закрыв дверь, он жестом пригласил меня сесть. В кабинете были только я, фон Браун и его младший брат Магнус – помощник по техническим вопросам. Присев, фон Браун выдержал паузу, вопросительно посмотрел на Магнуса, а затем повернулся ко мне:
– Вам уже известно о том, что в «Миттельверке» есть определенные проблемы. Низкое качество некоторых устройств серьезно снижает объемы производства. Нам придется направлять туда больше людей, чтобы спасти программу.
Он снова помолчал, потом встал и посмотрел в окно, очевидно размышляя. Я, естественно, знал о проблемах в «Миттельверке» и имел довольно хорошее представление о том, что представляет собой огромный подземный завод. Он располагался у подножия гор Гарц, посреди обширного живописного великолепия. Однако я был бы не в восторге, если бы мне предложили отправиться туда на работу. Фон Браун отвернулся от окна и присел на край стола. Он наклонился вперед, явно принимая какое-то решение.
– Мы решили отправить туда Магнуса, он будет контролировать производство гироскопов. Вы согласны занять его место и стать моим помощником по техническим вопросам?
Я был ошеломлен и, безусловно, заинтересован его предложением. Работа в тесном сотрудничестве с Вернером фон Брауном – захватывающая перспектива. Мне следовало как можно скорее подыскать себе замену и ознакомить своего преемника с работой ИС-7. Мы обсудили вопросы, связанные с моим переводом, и примерно через час я ушел в приподнятом настроении. В ту ночь мы с Хартмутом праздновали мой успех.
Вместо меня на ИС-7 стал работать доктор Курт Дебус, и несколько дней я метался туда-сюда между Строением-4 и ИС-7. Дебус идеально подходил для этой должности: способный, энергичный, с большим инженерным опытом. Он отвечал за систему управления, статические огневые испытания и запуски. Он отлично знал технические особенности нашей работы и внес большой вклад в планирование деятельности испытательного стенда. Так как во время последнего воздушного налета ИС-7 сильно пострадал, Дебусу было бы непросто в полную силу применить свои способности.
Поэтому работники ИС-7, начиная от испытательного расчета и заканчивая механиками, с энтузиазмом взялись за восстановление стенда. Отделы сбыта пообещали нам доставить необходимые материалы через несколько дней и, что удивительно, сдержали свое слово. Мне было нелегко покидать ИС-7, где царили решимость и дух товарищества.
В работе с фон Брауном мои обязанности колебались в широких пределах, начиная с классификации и обработки его корреспонденции, организации встреч, решения запутанных административных вопросов на заводе, устранения проблем, погони за дефицитными материалами, улаживания кадровых вопросов и решения политических и технических сложностей, неизбежно возникающих в такой солидной и сложной организации. На новой должности мне приходилось общаться со всеми работниками завода, и выяснилось, что мой опыт работы на ИС-7 бесценен, ибо дал мне многие специфические знания, которые теперь я применял в административной работе.
Однажды, уже находясь в новой должности, я организовал себе командировку в Баварию, где оставил свою одежду на хранение, когда меня призвали в армию. Работникам испытательных стендов не только разрешалось, но и рекомендовалось носить повседневную, непарадную одежду. На новой должности мне понадобились костюмы, а так как нормирование не позволяло мне покупать новые костюмы, я решил привезти свою старую одежду.
Поездка стала для меня откровением. Пребывая в изоляции в Пенемюнде, я не осознавал размера ущерба от воздушных налетов союзников. Практически каждый город и населенный пункт, мимо которых я проезжал, пострадали от тяжелых бомбардировок, особенно те, что находились непосредственно у железнодорожных станций и вдоль шоссе. Поездов не хватало, они были сильно переполнены и составлялись из очень старых и ветшающих вагонов. Гостиницы были отвратительными, еда скудной, а люди изможденными и подавленными.
В сравнении с тем, что я увидел, глухая баварская деревня Оберштауфен, где жили мои друзья, заставила меня вспомнить замечательный рассказ «Хайди»
[6] с его полной романтического очарования природой. От железнодорожной станции я шел по извилистой тропинке через зеленые, цветущие луга. Передо мной была картина совершенного мира и естественной красоты, такой далекой от суровой военной реальности. Увидев трехэтажное шале с тремя балконами, вытянутыми по периметру дома, и типичной плоской крышей в баварском стиле, я обрадовался возможности на короткое время укрыться от мира.
Однако мгновенное очарование испарилось, когда я узнал, что зять моих друзей совсем недавно погиб на фронте. Я пробыл у них совсем недолго и через несколько дней вернулся в Пенемюнде. Я написал Ирмель о печали, омрачающей увиденную мной природную красоту, желая облегчить душевные страдания.
Кабинет Магнуса в северном крыле Строения-4 был предельно простым, но большим. После сильных повреждений во время бомбежки отремонтировали только самое необходимое. Стены просто оштукатурили, без покраски, в офисе было мало мебели и отсутствовали ковры. Позже, когда Магнус ушел, я повесил на стену несколько фотографий, чтобы разнообразить обстановку. 8 сентября 1944 года мы с Магнусом разбирали корреспонденцию фон Брауна. Дверь кабинета была закрыта, чтобы нас никто не беспокоил. Его секретарша, фрейлейн Бейсе, следила за тем, чтобы к нам никто не заходил. Обработав письма и докладные записки, мы расслабились и, откинувшись на спинки стульев, неформально беседовали о работе. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появилась фрейлейн Бейсе с газетой в руках.
– Простите, господин фон Браун, но… Посмотрите! – Она повернула газету так, чтобы мы прочли заголовок.
«Фау-2 бомбят Лондон».
Мы с Магнусом поспешили в кабинет его брата. Новость уже распространилась, и в кабинете фон Брауна быстро собирался инженерный персонал, слышались возбужденные разговоры. Фон Браун заговорил энергично и трезво. До развязки событий было еще далеко. Фау-2 не была до конца усовершенствованной ракетой. Следовало устранить специфические проблемы, несмотря на преувеличенную пропаганду гитлеровского правительства. Пропаганда неизбежно утрирует реальное положение дел, однако необходимо, чтобы пропагандисты знали о реальной ситуации. А в этом мы сильно сомневались. Мы опасались, что Йозеф Геббельс и его люди верят в то, что сами говорят о Фау-2. Взять хотя бы неоднократные упоминания о Фау-2 как о чудо-оружии и легендарное замечание Геббельса, обратившегося к генералу Фрайбе меньше недели назад: «Генерал, жаль, что немецкий народ не знает, как мы близки к окончательной победе!»
