В Козерове мы забрали запчасти, как было условлено, а затем по маленькому переулку подъехали к магазину, специализировавшемуся на копченой сельди. Мы набрали полную сумку свежей, еще теплой и действительно деликатесной сельди.
Немного полакомившись, мы снова отправились в дорогу: по мосту Вольгаст в западном направлении, а затем постепенно поворачивая на юг, через Ярмен, Деммин, Ставенхаген. Путешествие было приятным, воздух свежим, а погода славной.
Но вскоре нам пришлось остановиться из-за трагического зрелища: усталые беженцы с востока заполнили шоссе вместе с лошадьми, телегами, повозками и тачками, загруженными скудными пожитками. Нам было тягостно прокладывать путь, сигналя, сквозь толпы спасающихся испуганных стариков, женщин и детей.
Большинство деревьев вдоль шоссе были вырублены и лежали вдоль дороги; ими предстояло перегораживать шоссе на случай прихода противника. На некоторых деревьях висели цепи, которые в нужный момент следовало натянуть поперек трассы с той же целью.
К вечеру мы приехали в Варен, что на берегу озера Мюриц. Городок был полностью затемнен маскировкой и переполнен людьми, пребывающими в абсолютном ужасе. Нам пришлось долго искать место для ночлега, но в конце концов мы заночевали в частном домовладении.
Из Варена мы выехали рано утром 14 марта, желая поскорее добраться до места назначения. Нам предстояло доехать до Магдебурга, и мы пообедали в живописном городке Бург. Ресторан выглядел традиционно: резная деревянная мебель и освинцованные витражи на окнах. Еда была вкусной, подавалось пиво.
Магдебург подвергся сильной бомбардировке и был полностью разрушен. Мы пробирались через развалины к местной военной автобазе; мой водитель все еще искал какие-то запчасти, которые ему было поручено достать. Вдруг включилась пронзительная сирена воздушной тревоги, резко останавливая нашу деятельность. У нас не было желания оказаться под воздушным налетом, поэтому мы спешно сели в «Опель» и помчались из Магдебурга. В Бляйхероде мы приехали довольно поздним вечером. Меня переполняло любопытство; я хотел узнать, каков новый испытательный центр. Однако я нисколько не удивился тому, что увидел.
Очень примитивная штаб-квартира располагалась в бывшем здании сельскохозяйственной школы. Порядка было мало. Но ведь нельзя, эвакуировав ракетостроительный завод за 200 километров, ждать, что он будет функционировать без перерывов. Я увидел много знакомых лиц; из разговоров у меня создалось общее впечатление, что мое настроение нисколько не отличается от настроения остальных.
Спросив, где фон Браун, я с ужасом узнал, что он в больнице. Попав в автомобильную аварию, он сломал руку. Повидаться с ним не удалось.
Я переночевал в танцевальном зале ресторана, ставшем убежищем для беженцев. На полу лежала солома, спать на которой было не слишком удобно; зал был переполнен мужчинами, женщинами и плачущими детьми и фантастическим ассортиментом потрепанного и жалкого багажа.
Что происходит в Германии? Я знал ответ, но, глядя на отчаявшихся людей, не мог не задавать себе этот вопрос. Погружаясь в крепкий сон от усталости, я продолжал терзать себя размышлениями.
Следующее утро было солнечным, ярким и почти веселым. Умыться и побриться удалось с трудом из-за нехватки и примитивности специально отведенных помещений. Я снова подошел к зданию школы, встречая все больше и больше знакомых. Встретив фрейлейн Клингер, я поговорил с ней несколько минут; она сказала мне, что я могу получить «комнату» в Vergeltungs-Express – «Возмездие-экспрессе», как его в шутку называли. Она говорила о поезде, состоящем примерно из десяти спальных вагонов, который стоял в Хайделагере, а затем в Хайдекрауте, где были стартовые площадки, – на польской территории, теперь занятой советскими войсками. Этот поезд был своего рода отелем на колесах для офицеров пускового расчета. Теперь он стоял на железной дороге у шахты по добыче калия, в 4 километрах от Бляйхероде. «Ну, сегодня приятный день, – подумал я, – и прогулка пойдет мне на пользу». К моему удивлению, мне удалось занять купе.
Убедившись, что место для ночлега по-настоящему достойное, я вернулся в город и разыскал жилищно-эксплуатационную контору. Мне снова повезло: инженер, живущий в отдельной комнате с видом на долину и горы Гарц, переведен на другую должность. Его комната освободится через несколько дней. Я сразу же согласился ее занять.
Я осматривал новый объект. Через пару часов настойчивых расспросов и поисков я даже нашел свой велосипед, который отправил сюда заранее. Передвигаться на нем было удобнее всего!
Конторы пока не были оборудованы. Ближе всего находилась школа, ставшая центром всего, что происходило вокруг, и источником как официальной, так и полуофициальной информации. Немного порасспросив, я узнал, что некоторые, но далеко не все, технические группы перебрались в Бляйхероде. Многих расселили в близлежащих селах, что оказалось очень неудобно, ибо транспорт в такие отдаленные районы не ходил.
Большую часть дня я общался с одной из технических групп. Говоря в общих чертах, они были отчасти в замешательстве, бессистемно и вяло пытаясь взяться за дела. Мы все чувствовали, что стараться бесполезно. Еще мне удалось найти собственное оборудование и упакованную переписку и связаться кое с кем из начальства.
Позже мне наконец удалось навестить фон Брауна в больнице. Он был в удивительно приподнятом настроении и охотно заявил о том, что его выпишут через несколько дней.
– Местные власти, – по-доброму сказал он мне, – обещали отдать нам большую часть административного здания местной электростанции. Это значит, у нас будет современное здание, а это намного лучше, чем я рассчитывал.
Он заговорил о насущных проблемах:
– Но сейчас нужно сделать все возможное, чтобы расселить людей и запустить завод.
Я оставил его, заверив, что постараюсь сделать все, что в моих силах. Он дал мне несколько простых поручений. Несмотря на безнадежность ситуации, фон Браун продолжал живо размышлять и строить планы.
Однако ощущение замешательства и неопределенности не исчезло. Вся наша работа была лишь серией определенных действий. Вечера я проводил в компании друзей и коллег в плохо освещенных ресторанах. Мы обсуждали войну и наши шансы снова открыть завод. Все эти разговоры были довольно обескураживающими. Иногда я весь вечер сидел один в своей комнате, читая или просматривая накопившуюся за время моего отсутствия корреспонденцию. Но вряд ли мне удалось бы сейчас отправить кому-нибудь письмо. К счастью, в Бляйхероде был маленький кинотеатр, где мы отдыхали душой; фильмы были старыми, и большинство из них я видел. Но их просмотр позволял расслабиться и уйти от мрачной действительности, которая нас окружала.
Мы получали предупреждения о воздушных налетах и много раз слышали взрывы бомб и гудение самолетов вдали, сопровождающееся пулеметным огнем: летающие на бреющем полете Jabos-Jagdbomber – истребители-бомбардировщики, так их называли. Тем не менее неустрашимые коренные жители готовились к стремительно приближающемуся ежегодному пасхальному фестивалю. Предстояло провести несколько восхитительных часов без войны, с цветами, на солнце и приятном благоухающем воздухе.
