День близился к вечеру, когда мы отправились к перевалу. После утомительного подъема по узким горным дорогам, когда уже совсем стемнело, мы наконец приехали в Оберйох. Мы видели дома и тусклые огни то здесь, то там; по улицам гуляли люди. Я остановился и окликнул одного из них:
– Как нам добраться до отеля «Ингеборг»?
Мужчина указал нам путь:
– Около двух сотен метров вверх по дороге.
Поблагодарив его, я стал подниматься по крутой подъездной дороге к стоянке у большого трехэтажного отеля с покатой крышей. Мы подошли к широкой лестнице, открыли тяжелую дверь и оказались в современном, ярко освещенном вестибюле. Там было много людей, многие носили немецкие армейские мундиры. Заметив Магнуса, я почти сразу же к нему подошел.
– Я познакомлю вас с капралом Зейдлицем, который ведает номерами, – сказал он. – У нас договоренность, а он выступает от имени владельца отеля «Ингеборг».
Через несколько минут мне выделили одноместный номер на втором этаже. Он был довольно хорошо обустроен, учитывая сложившуюся ситуацию в стране, а утром я обнаружил, что из окон открывается великолепный вид на горы. Гансу и Паулю выделили номера на верхнем этаже.
Это произошло 15 апреля 1945 года. В мой рассказ начинают вторгаться исторические события, поэтому точные даты имеют особое значение. Я думаю о наиважнейшей для меня дате – 2 мая – и ярко представляю, как мелькали дни, словно страницы календаря.
Итак, 15 апреля поздно вечером я лениво ел бутерброды и размышлял о прошлых и настоящих событиях. Утолив голод, я спустился вниз и начал выяснять, где разместились знакомые мне люди: Дорнбергер, подполковник Акстер с сотрудниками, Бернхард Тессман, который также благополучно вернулся после выполнения секретной операции. Мы рассказали друг другу о своих приключениях.
Мне очень хотелось подробно поведать о своей секретной миссии фон Брауну, и с помощью Тессмана я разыскал его и Магнуса. Тессман конечно же рассказал ему историю в общих чертах, а я желал сообщить все детали. Магнус еще не слышал всего рассказа о секретной операции, поэтому мы вчетвером могли довольно тщательно обсудить различные аспекты.
Закончив рассказ, я почувствовал усталость, извинился и ушел. Я буквально упал на кровать и впервые за много дней провел по-настоящему приятную ночь, вдыхая чудесный, свежий, весенний горный воздух.
Ближайшие семьдесят два часа прошли без особых событий – в ожидании. Я гулял, читал интересные книги и даже сыграл несколько партий в шахматы. Я довольно давно не играл в шахматы, поэтому на партии ушло много часов. Армейское питание оказалось превосходным. Где-то у подножия горы, за пределами Хинделанга, находился военный продовольственный магазин, куда ежедневно отправлялся грузовик, привозивший нам еду.
Вечера, как правило, проходили в столовой, где мы играли в шахматы или рассказывали друг другу истории. Время от времени кое-кто из нас собирался в номере фон Брауна, и мы проводили в оптимистических разговорах запоминающийся вечер. Было и добродушное подшучивание друг над другом, и вскоре фон Браун предлагал нам выпить сладкого вермута.
После трех дней бездействия я взял велосипед и поехал вниз по холму в Пфронтен, чтобы узнать, как дела у Ирмель.
Мы провели вместе несколько восхитительных часов, а потом я с грустью поехал обратно. Дорога шла в гору, и в пути я пробыл пару часов.
Войдя в отель, я услышал, как из радиоприемника в дальнем конце вестибюля раздается громогласная поздравительная речь Йозефа Геббельса по случаю дня рождения Гитлера. Я остановился, чтобы послушать. Его слова поразили меня. Просто фантастика какая-то! Как он может игнорировать факты и говорить, будто все замечательно? Словно через несколько дней произойдет великое чудо. Я подумал, что когда-то мы и Фау-2 считались таким чудом. И что теперь? Покачав головой, я пошел в свой номер.
На следующий день, 20 апреля, напротив отеля устроили небольшую церемонию по случаю пятьдесят шестого дня рождения Гитлера. Мероприятие проходило в довольно подавленной атмосфере. Офицер армии, выступавший с речью, искусно изложил собственную точку зрения на реальные обстоятельства. Я восхитился его подходом, который так резко отличался от выступления Геббельса накануне вечером.
Время шло, ощущение бесполезности ожидания усиливалось. Природа в каком-то смысле повторяла наше состояние: сначала шел дождь, а вскоре пошел снег. Это означало, что теперь я не смогу ездить в Пфронтен. Придется посвящать больше времени тревожным и беспокойным разговорам, в подавленном настроении играть в шахматы, читать от отчаяния и ждать, ждать.
Через несколько дней в отель «Ингеборг» приехал мой старый друг Хартмут с женой в сопровождении одного из своих сотрудников – лейтенанта Хаймса с женой. Приезд Хартмута стал полной неожиданностью, и мы обрадовались встрече.
– Сначала, – сказал он мне, попивая суррогатный кофе и поедая булочки, – мы планировали просто ждать в Бад-Заксе неизбежного прихода американцев. Но в последнюю минуту моя жена испугалась идущих по полю солдат, и мы уехали. В большой спешке, должен я сказать, – прибавил он, улыбаясь.
Их поездка в «Ингеборг» была примерно такой же опасной и авантюрной, как моя. Я поведал ему свою историю.
Погода улучшилась, но новости ухудшились. Мне удалось еще пару раз навестить Ирмель, но даже встреча с ней не избавила меня от назойливого вопроса: когда и кто нас захватит? Американцы или англичане? На шоссе, проходящем в сотне метров ниже отеля, мы видели постоянный поток спасающихся бегством мирных жителей и солдат с передвижным оборудованием всех видов. Это продолжалось день и ночь. Куда они шли? Никто не знал. И кстати, беженцы тоже не знали конечного пункта своего движения.
27 апреля всех внезапно охватила истерия – срочно бежать из отеля «Ингеборг».
– Давайте убираться отсюда. Я знаю, высоко в горах есть шале, – говорил майор, в порыве волнения назначенный ответственным за отъезд. – Выезжаем завтра рано утром!
Но, как можно было предвидеть, следующее утро принесло лишь путаницу и мало действий. Только после полудня разрозненные группы стали подниматься на гору в сторону шале «Изилер».
Шале оказалось примитивным и переполненным людьми, в нем было много пьяных офицеров. Не было никакой организованности, никакого плана, никакого начальства. Вокруг царило разложение и хаос, вернувшие мне ощущение реальности, которое я потерял от волнения за последние двадцать четыре часа.
Пробыв в шале всего несколько минут и поняв, что происходит, я вернулся в «Ингеборг», очень сожалея о том, что потратил столько сил, поднимаясь в «Изилер». Плетясь обратно, я размышлял, не отправиться ли мне в Пфронтен. Однако уже стало известно, что его заняли американцы.
Я встретил Тессмана. Он одинаково сильно злился на себя и на неудачный переезд. После того как мы обменялись замечаниями, он предложил:
– Почему бы вам не переехать со мной в отель «Хохнас»? Там для вас найдется номер.
