Договор объемом в пять машинописных страниц содержал много уточнений, охватывающих такие вопросы, как переезд в США, максимальный вес багажа, вероисповедание, жилье и средства к существованию, иждивенцы, правила расторжения договора и т. д. Одним из наиболее важных и ценных положений был пункт об иждивенцах, которые по желанию могут проживать в Ландсхуте. Особенно важное уточнение: если немецкие власти не могут обеспечить питание калорийностью не менее 2300 калорий в день на человека, власти США позволяют повышать калорийность пищи за счет средств работника.
Учитывая то, что война в Европе закончилась менее года назад, условия труда признали справедливыми и щедрыми, даже если местная администрация время от времени вводила некие ограничения.
Говорят, что отношение к немецким специалистам было несправедливым; в некоторых случаях даже намекают, будто русские относились к ним лучше. Абсолютная ложь! Конечно, иногда бывали недовольства со стороны отдельных лиц или группы. Тем не менее это всегда касалось специфических вопросов, но никогда не заходил разговор о неудовлетворительном отношении.
В нашем договоре были указаны ограничения: к группе не будет применяться физическое воздействие, но она должна согласиться оставаться на территории, выбранной работодателем, за исключением тех случаев, когда распоряжением требуется покинуть этот район. Этот пункт подытоживал реальную ситуацию: нас ограничивали, веря на слово, а не сажая за забор, мы не покидали территорию, которая изначально была небольшой, однако постепенно нам разрешили передвигаться на большие расстояния, и в конечном счете, после подачи заявлений о приеме в гражданство США, с нас сняли все ограничения. Вероятно, следует отметить, что за почти четыре года не случилось ничего такого, о чем могли пожалеть составители столь щедрого трудового договора.
Несколько лет мы проводили различные исследования, занимались чертежами и разработкой и создавали опытные модели, не имеющие отношения к ракетам на жидком топливе. В течение приблизительно одного года мы размещались в двухэтажных казармах, где проводилась большая часть исследований. Позже в нашем распоряжении оказался пустой ангар бывшей автомастерской. У нас было достаточно времени для чтения. Мы часто ходили в кинотеатр в соседнем Форт-Блисс. Фильмы нас не только отвлекали и развлекали, но и помогали лучше изучить английский язык.
Еще нам разрешалось играть в кегельбан. Мы разбились на команды под руководством «старожилов», знакомых с американскими правилами игры в боулинг, которые заметно отличались от немецких правил, особенно в отношении судейства.
Особенно мне понравились несколько выходных, когда на автобусе «Грейхаунд» мы ездили по историческим местам в маленькие города вдоль Рио-Гранде, в курортный район Руидозо в горах вблизи Аламогордо, на теннисный матч: Тилден против Перри, на водное шоу. Мы радовались подобным поездкам, поскольку первый год наш контакт с внешним миром был весьма ограничен.
Значительную часть свободного времени и суточные мы тратили на посылки. Мы покупали большое количество муки, сахара, сала, изюма, овсяной крупы и тому подобного, коробки, оберточную бумагу, бечевку, этикетки и наклейки. Когда посылки были собраны, их упаковывали, запечатывали, взвешивали и отправляли в почтовое отделение. Посылки стали большим подспорьем для родственников и близких друзей в Германии и помогли смягчить бедственное положение, в котором оказались люди в первые послевоенные годы.
Как можно догадаться, проживание более ста профессиональных специалистов в столь маленьком здании время от времени провоцировало проблемы. Некоторые проблемы в то время казались очень важными и воспринимались крайне серьезно; к их решению привлекалась даже администрация, нанятая американцами и немцами. Другие проблемы, если вспоминать их по прошествии многих лет, кажутся забавными.
Например, один из членов немецкой группы взял в привычку ходить в умывальную и уборную в чем мать родила; на нем были только деревянные сандалии, которыми он раздражал многих своих коллег. У сандалий был неприглядный вид, и они стучали по полу во время ходьбы. Однажды неизвестный блюститель порядка прибил деревянные сандалии к полу 15-сантиметровыми костыльными гвоздями, пробив потолок комнаты этажом ниже!
Общие финансовые механизмы были просты: зарплата, выдаваемая в немецкой валюте, с учетом немецких налогов, отсылалась в Германию тем, кто находился на иждивении работника. Условие требовало выполнения общего правила, то есть переводить деньги из Германии было нельзя. Среднегодовая сумма равнялась примерно 2,5 тысячи американских долларов, но покупательная способность в Германии сразу после войны была гораздо ниже. Поскольку расходы в лагере Ландсхут были очень маленькими, большинство семей копили полученные деньги. Работники в США получали суточные в размере 6 долларов, из которых удерживалось 1,20 доллара на оплату жилья. Если не учитывать последнего, такая зарплата считалась вполне удовлетворительной. Однако позже произошел интересный финансовый казус. «Кто-то в Вашингтоне» решил, что с зарплат немецких работников должны взиматься еще и американские налоги; кроме того, налоги следует платить с той части суточных, которая не идет на оплату жилья и еды. Естественно, как добропорядочные будущие граждане США, мы были против двойного налогообложения; началась судебная тяжба с выплатой гонораров адвокатам. К тому времени, когда вынесли окончательное решение о том, что мы должны платить налог (плюс 6 процентов годовых ежегодно), в Германии была проведена денежная реформа, сведя денежную стоимость до 5 процентов от ее первоначальной ставки. Таким образом, сумма налогов оказалась выше получаемых сумм.
Суточные выплаты стали месячными и почти всегда были чуть больше 100 долларов. Мы привыкли получать стодолларовые купюры и не понимали, почему работники местного магазина или ресторана с таким восторгом исполняют нашу просьбу разменять купюру. Почетные граждане Эль-Пасо, вероятно, решили, что в Форт-Блисс работают богачи.
Вероятно, необходимо отметить, что происхождение нашей группы, наше прошлое и условия труда были мало кому известны даже в Эль-Пасо. Как-то во время командировки в Рок-Айленд, штат Иллинойс, произошел типичный инцидент. Когда наша небольшая группа отправилась постричься, парикмахер обратил внимание на наш своеобразный акцент.
– Откуда вы, ребята? – спросил он.
– Из Техаса, – ответили мы почти в унисон.
– О, понятно. – Больше вопросов он не задавал.
Лишь постепенно армия обнародовала информацию о нас – DASE (Department of the Army Special Employees – военный департамент специальных работников). 13 ноября 1946 года «Геральд пост» в Эль-Пасо сообщил, что «немецкие ученые дадут интервью. Немецкие ученые, о которых чиновники Форт-Блисс говорят шепотом, в ближайшее время ответят на вопросы репортеров».
Основное сообщение для печати было сделано 4 декабря 1946 года. Затем мы давали интервью. Далее последовала крайне противоречивая реакция.
4 декабря 1946 года газета «Таймс» в Эль-Пасо писала: «Сто восемнадцать лучших немецких экспертов Фау-2 дислоцированы в Эль-Пасо. Создатели нацистского секретного оружия работают в США».
