Пусть даже Майра знала схемы колонии лучше кого бы то ни было — у нее уйдут годы на то, чтобы облазить ее вдоль и поперек. А этих годов как раз–таки не было, оставалось всего восемь месяцев. В лучшем случае.
От жуткой мысли скрутило живот. Хотя, может, Майра просто объелась сладкого. Не первый раз она пожалела, что в школе не преподают историю. Знания о прошлом напоминали лоскутное одеяло, вкривь и вкось пошитое из клочков церковной доктрины, жалких обрывков информации, которые нет–нет да обронят отец или Моди — и от которых лишь сильнее разгорается мучительное любопытство, да слухов на Базаре. И что хуже всего, правды от слухов не отличишь, а в последнее время выяснилось, что истина может быть куда чуднее, чем слухи или байки изгоев, подслушанные на Базаре.
Майра еще с час думала, где искать Маяк, но тщетно. Из трубы вылезла крыса и подняла голову.
— Эй, малыш, — обратилась к ней девушка. — Где Маяк, не знаешь? Золотой… блестящий… и вот такого размера. Отведешь к нему — дам конфетку.
Она показала грызуну конфету, но крыса только молча подергивала носом. Такой трюк прокатывал исключительно в маминых сказках, где животные зачастую обладали магическими свойствами. В жизни все по–другому, но Майра все равно бросила крысе конфетку. Внезапно из одной трубы донесся грохот, эхо которого разнеслось по комнате. Крыса резко обернулась и стала принюхиваться. Впрочем, выяснять, откуда раздается шум, она явно не собиралась: подхватив угощение, устремилась к другой трубе.
Может, это просто вибрация? Не успела Майра так подумать, как из горловины трубы донеслось пыхтение и брань. Майра испугалась: судя по голосам, людей было много. Она несколько раз натыкалась в шахтах на ремонтников, но сегодня выходной. Даже у них.
Дурной знак. Джаспер? Майра же избавилась от слежки еще на Базаре. Или ей только так показалось? Сердце забилось чаще. Выключив фонарик, девушка притаилась в полной темноте. Звуки раздавались все ближе, и Майра в ожидании незваных гостей затаила дыхание.
Долго ждать не пришлось.
Глава 11. ШТЕРНОВЫ ПОИСКИ
(капитан Аэро Райт)
Капитан Райт, поднимитесь на мостик.
Аэро следовал коридорами корабля, подчиняясь приказу, — его вызвали прямо во время симуляции боя. Тут его внимание привлек иллюминатор по правому борту. Гигантские солнечные паруса несли корабль в сторону Земли. В иллюминатор на второй из трех палуб в главном корпусе корабля Аэро видел конечный пункт своего маршрута.
Мостик торчал из носа длинным тонким отростком, куда можно было подняться на лифте. И хотя дом еще нельзя было разглядеть невооруженным глазом (корабль сбавил скорость и шел на одних только солнечных парусах), Аэро догадался: они уже близко. Еще несколько дней, и Землю можно будет увидеть в иллюминатор.
На секунду Аэро забыл обо всем, глядя на красоту за бортом: звездная россыпь на фоне полной черноты космоса. Ее и чернотой–то нельзя было назвать, хотя это было ближайшее по смыслу определение бездны, лишенной вообще всякого цвета. С видом на такой пейзаж Аэро и жил, закупоренный внутри корабля, лишь изредка спускаясь на поверхность какой–нибудь планеты или луны. Каждый новый мир неизменно оказывался по–своему враждебен и ядовит, так что Аэро уяснил: вселенная пуста и одинока. И, насколько он знал, их колония единственная пережила тысячелетнее изгнание. Эта мысль ужасала.
Когда пришел Конец, космические ковчеги утратили связь с ковчегами на Земле, заранее этого предвидеть не сумели. А другие две внеземные колонии — Третий и Четвертый ковчеги — погибли безвременно. Третий — закрытый город на поверхности Марса — продержался ровно сто пятьдесят семь лет. Смерть вызвала утечка воздуха, хотя колонисты и сами давно уже катились под гору, став на путь самоуничтожения. К тому времени, как Второй ковчег пришел на помощь, большая часть колонистов задохнулась. Спасти удалось только восемьдесят шесть человек.
Четвертому повезло немного больше: он держался почти три сотни лет. Но затем удача от него отвернулась: в 296 году п. к. Четвертый ковчег пропал, оказавшись на темной стороне Урана. Никто по сей день не знал, что стало с кораблем и зачем он вообще туда отправился. Используя последние известные координаты колонии, Второй ковчег под командованием Верховного командующего Брайанта Штерна отправился на выручку. Когда они достигли Урана, Четвертого ковчега нигде не было. Штерн пытался связаться с его обитателями и разослал отряды обследовать луны. О том, чтобы высадиться на поверхности самой планеты, даже речи быть не могло: ковчег просто утонул бы в море водорода и гелия, а после исчез бы в жидком ледяном сердце планеты, от корабля и команды ничего не осталось бы.
Несколько месяцев они покружили по орбите Урана, пытаясь отыскать следы пропавшей экспедиции и не зная, как быть. В конце концов Штерн вынужден был признать: если на Земле ни одна колония не выжила, то они — последние представители земной цивилизации. Земля все еще была необитаема, испытывала последствия катастрофы, и ближайшие семь сотен лет на ней никто не смог бы жить. Штерн принял решение: Второй ковчег отправится дальше в космос с другим заданием — отыскать новый дом. Позднее эту миссию прозвали «Штерновы поиски».
И вот большую часть последних семисот лет, ведомый следующими семьюдесятью семью Верховными командующими, Второй ковчег странствовал от планеты к планете, из системы в систему, однако нового дома так и не обрел. Штерновы поиски завершились провалом. Наконец, приказом нынешнего Верховного командующего Артура Бриллштейна, они возвращались на Землю.
Аэро отошел от иллюминатора и продолжил двигаться в направлении мостика; по дороге миновал много знакомых мест: Казармы, Камбуз, Лазарет и ведущий к Ангару переход. С тех пор как медики приняли особые ограничения, численность популяции всегда равнялась примерно трем тысячам. Свернув за угол, Аэро оказался наконец у самой, наверное, важной части корабля — Агогэ. Сводчатые двери школы, изготовленные из того же материала, что и фальшионы, стояли настежь распахнутые. На них было выгравировано изображение Уробороса и заключенные в кольцо слова: Aeternus eternus.
В школе на террасе занималась группа детей лет пяти–шести. Стриженные под ноль, они были одеты в простую форму без знаков отличия (если не считать печати с Уроборосом). Оружейники еще не отковали для них фальшионы.
— Раз… два… три… четыре… пять! — четко отсчитывал инструктор.
При себе он имел золотой посох, которым при случае лупил нерадивых учеников. Аэро не раз испытывал на себе тяжесть инструкторского удара.
— Раз… два… три… четыре… пять!
Ученики по кругу выполняли стандартные упражнения: отжимания, прыжки на месте, прыжки вперед. Когда Аэро только поступил в Агогэ, его тоже прогоняли через муштру. А до того он, как и все дети до пяти лет, жил с матерью.
Детство он мог описать лишь одним словом: утопия. Они с матерью жили в собственном особенном мире, где не было ни инструкторов, ни командиров, ни тренировок. Режим определялся только трехразовым питанием. Время шло, и Аэро видел, как покидают дом другие матери, когда забирали их детей. Забирали насовсем. Уводили его близких друзей, с которыми он делил тайны и игры. И все же, когда Аэро исполнилось пять лет, дальнейшие события стали для него сюрпризом. Рано утром мать разбудила его и, не накормив завтраком и не позволив с собой ничего взять, отвела в Агогэ. Передав сына на попечение инструкторам, даже не попрощалась, а он сквозь слезы смотрел, как она навсегда уходит из его жизни.
